Читать книгу - "Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы - Олег Матвейчев"

Параноидально помешан на теме «китайской угрозы» политолог Александр Храмчихин, оценивающий вероятность нападения Китая на Россию в 95–99 %^[212]. Вот заголовки лишь некоторых из его многочисленных статей: «Как Китай раздавит Россию» (2007); «Дележ России. Будут ли Пекин и Вашингтон делить мир?» (2009); «Китайцы – хозяева российских рабов» (2009); «Китай против России: победа будет не за нами» (2010 «Китай готов к большой войне» (2013). Впрочем, подобных паникеров и китаефобов, живущих на западные гранты, слушают в последнее время все меньше.

Китай издавна подозревали в том, что он держит камень за пазухой. XX век начинался с истерии по поводу «желтой опасности», который не обошел и нашу страну. «Китаец противен ни чем иным, как лишь своим китаизмом – желтой кожей, косыми глазами, запахом, манерами, – писал в 1911 г. идеолог русского национализма Михаил Меньшиков. – Азиатский наплыв идет днем и ночью и подмывает самые устои нашего царства»^[213]. Многие «эксперты» писали о бесчисленной китайской орде, которая сметет с лица Земли и Россию, и вслед за ней все другие страны, однако воевать в XX в. нам пришлось не с Китаем, а с Германией и Японией.

Так не преувеличена ли опасность, исходящая из Китая?

В доказательство дурных намерений Китая часто приводят аргумент о стремительном перевооружении китайской армии. Только с 2003 по 2012 г. расходы Китая на оборону выросли на 175 %. В 2014 г. они составили 129,4 млрд. долларов (против 581 млрд. у США и 70 млрд. у России). В ежегодном справочнике по вооруженным силам стран мира The Military Balance 2015, издаваемом влиятельным лондонским Международным институтом стратегических исследований (IISS), с тревогой отмечается рост доли Китая в общих военных расходах Азии – с 28 % в 2010 г. до 38 % в 2014 г. В связи с этим, официальный представитель китайского МИДа Хуа Чуньин сообщил, что доля военных расходов в ВВП Китая не только ниже этого показателя среди основных стран мира и среднего мирового уровня, но и оборонные расходы страны на душу населения составляют лишь 1/22 этого показателя у США, 1/5 – у Японии^[214].

Расходы на оборону крупнейших военных держав в 2014 г. (По данным Международного института стратегических исследований)^[215].

Особенно пугает США стремление Китая строить военный флот, на воду уже спущен сверхсовременный авианосец, на подходе еще несколько. И НОАК развивает не только свои военно-морские возможности, но и приобретает современные боевые самолеты дальнего радиуса действия, совершенствует средства дозаправки в воздухе.

Пекин обладает самой многочисленными вооруженными силами в мире, хотя они и постепенно сокращаются (со времен холодной войны – с 4 до 2,5 млн. человек). При этом Китай способен отмобилизовать армию, превосходящую по численности все население, например, Японии (в случае войны практически любое государство мобилизует армию, составляющую примерно 10 % населения – для Китая это минимум 130 млн. человек).

Зачем он вооружается? – риторически вопрошают западные аналитики. – Не для того ли, чтобы показать зубы?

Китайцы видят, что США снабжают Индию и Тайвань оружием, держат свои войска на базах в Японии и Южной Корее, провоцируют конфликты в Южно-Китайском море. И их модернизирующаяся армия – лишь гарантия невмешательства недружественных стран в их внутренние дела.

Но у китайцев иное видение мира. Они видят, что США снабжают Индию и Тайвань оружием, держат свои войска на базах в Японии и Южной Корее, провоцируют конфликты в Южно-Китайском море. Неудивительно, что китайцы считают себя во враждебном окружении. И их модернизирующаяся армия – лишь гарантия невмешательства недружественных стран в их внутренние дела. Даже пресловутый ракетно-ядерный потенциал, который так пугает весь мир, уступает российскому и американскому во много раз – он ровно такой, чтобы сдержать возможную агрессию, но не более того.

Задачей ядерных сил Китая на военное время является сдерживание перерастания обычной войны в ядерную. Исходя из этого ядерные силы КНР включают 250 ядерных боеприпасов, в том числе несколько десятков на МБР, остальные – на ракетах среднего и малого радиуса действия, а также на самолетах тактической авиации. В КНР достаточно давно отказались от попыток добиться ядерного паритета с Соединенными Штатами и Советским Союзом (Российской Федерацией). Это нашло свое отражение в принятой еще в 1980-е гг. концепции «ограниченного ядерного контрудара в целях самозащиты»^[216].

Совершенно не вяжется с мифом о пресловутой «китайской угрозе» решение руководства Китая о сокращении состава Народно-освободительной армии на 300 тысяч человек, озвученное Си Цзиньпином в сентябре 2015 г. «Каким бы мощным Китай ни стал, он никогда не будет желать гегемонии или расширения», – заявил председатель КНР в речи, посвященной 70-летию победы во Второй мировой войне^[217].

Символом китайской стратегии выживания является Великая стена, с помощью которой страна отгораживалась от опасности. Противники – маньчжуры, уйгуры, монголы, тибетцы – часто были лучше вооружены и гораздо более воинственны, и именно Стена позволяла реализовать излюбленную китайскую военную стратегию: «Лучший бой – это тот, который не состоялся».

Профессор Пекинского университета Сю Яньчун в своей работе «Восток и Запад» указывает на одно фундаментальное различие между культурой Запада и Китая. Ссылаясь на древнекитайскую литературу, он подчеркивает, что для последней характерна склонность к миру, к невоенному решению конфликтов. Запад же, напоминает он, со времен Гомера, наоборот воспевал героев-воинов, т. е. силу. Разницу между двумя культурами, по мнению Сю Яньчуну, можно представить в формулировке, которую когда-то использовал великий китайский философ Фэн Юлань, а именно: «традиция vs мощь» ("rite vs might"). Традиция предполагает упорядоченность во Вселенной, в то время как мощь – категория Запада – ориентируется на силу, которая всегда права ("might is right").