Читать книгу - "Новое дворянство. Очерки истории ФСБ - Ирина Бороган"

7:43—7:50 Еще два автобуса с заложниками покидают площадь. У заложников — синие лица и открытые рты.

7:50 Перед входом выстраивают заградительную цепь, закрывая обзор.

8:00 Васильев, один из руководителей оперативного штаба, сообщает, что убиты 36 террористов, в том числе Мовсар Бараев. Он говорит, что штаб был вынужден начать штурм, после того как несколько заложников попытались сбежать сами. Через несколько мгновений после заявления Васильева наш коллега вдруг в ужасе кричит: «Они рассаживают в автобусы трупы! Смотрите сами, они валятся с сидений!» И передает нам бинокль. В этот самый момент по телевизору корреспондент НТВ рассказывает, что видит проходящие перед ним автобусы с заложниками, у них синие лица.

8:45 Справа от автомобильной стоянки складывают черные мешки с трупами террористов. Подъезжает автобус, в который начинают загружать тела.

11:00 Погибших продолжают выносить из здания театра на Дубровке. Даже когда мы покидаем квартиру, несколько трупов все еще остаются на ступеньках главного входа.

С самого начала руководители операции по освобождению заложников готовились к мощному взрыву одной из бомб, установленных в зале. Но при штурме взрыва не произошло. Как только пошел газ, террористки в поясах шахидов, вместо того чтобы взорваться вместе с заложниками, просто закрыли лица платками и легли на пол. Однако у бойцов спецназа был приказ на уничтожение всех террористов, и мы уже никогда не узнаем, почему они не взорвали себя.

Шаврин рассказывал об этом моменте так: «Когда мы входили в зал, увидели «шахидку», она сидела на стуле. Глаза у нее были открыты, в руках контакты, оставалось их только замкнуть. Почему она этого не сделала — непонятно. Может быть, ждала команды, приказа. Время у нее было»[214]

На следующий день после штурма стало известно, что спецназ пустил в зал фентанил — применяемое для анестезии наркотическое вещество, которым они надеялись усыпить террористов. Действие этого газа в 300 раз сильнее морфина, тем не менее он действует на человека только через две минуты.[215]

Фентанил не мог усыпить террористов мгновенно. По словам Шаврина, в оперативном штабе сомневались, что после штурма в живых останется много заложников. Опасаясь взрыва, ФСБ использовала газ, отчаянно пытаясь сделать все возможное, чтобы помочь спецназовцам, — независимо от того, насколько эффективным это могло быть. Оперативный штаб считал ситуацию безнадежной и использовал все доступные методы. Когда взрыва не произошло, штурм посчитали победой — в тот момент командование не задумывалось над последствиями отравления заложников.

На Дубровке погибло 130 заложников, из них только пять — от рук террористов.[216]Власти утверждали, что фентанил это просто газ, угнетающий дыхание, и число жертв столь велико только потому, что заложники были ослаблены и истощены за три дня захвата. Однако Павел Финогенов рассказал Ирине Бороган, что его погибший на Дубровке 32-летний брат обладал отличным здоровьем: «Игорь служил в ОМОНе и участвовал в учениях, где он проходил зону загазованности без противогаза. Он был в прекрасной форме».[217]

Никто не думал о том, какие могут быть последствия применения газа. Мобильный госпиталь не развернули, запасов кислорода не хватило, у врачей не оказалось наготове необходимых антидотов для отравленных газом заложников. Вскоре стало ясно, что никто из штурмующих не получил никаких указаний относительно применения фентанила. «На уровне штаба прогнозировалось: будут потери, убитые и раненые, будет стрельба, будет подрыв, будет много человеческих жертв. А тут что произошло? Штурм прошел, взрыва нет, и 800 с лишним человек надо выводить из этого состояния. К этому оказались не готовы, — вспоминал Шаврин. — Ждали подрыв. Думали, что в живых останется меньше 10 %».

Оперативный штаб просчитался. ФСБ и другие спецслужбы не предполагали, что угроза подрыва здания могла оказаться блефом. Лаборатория ФСБ предоставила газ, но никто не подумал, что потом делать с последствиями его воздействия. Оперативный штаб думал только об одном — не повторить Буденновск. Генералы хотели, чтобы Путину удалось то, что в свое время не получилось у Ельцина. 24 октября, на второй день захвата театра, Михаил Леонтьев, политический обозреватель Первого канала телевидения, считающийся приближенным к Путину, сказал в своей программе: «А смысл происходящего в том, что мы все эти семь с лишним лет платим за Буденновск. За невиданный нигде в мире позор политического соглашения с бандитами и выродками. Когда говорят о цене вопроса и переговорах, давайте посчитаем, сколькими жизнями за эти семь лет мы заплатили за Буденновск и Хасавюрт. И сколькими еще можем заплатить. Мы виноваты — все вместе виноваты, что внушили им мысль, что Буденновск можно повторить».[218]

После штурма ту же мантру повторил генерал ФСБ, член оперативного штаба Александр Зданович. 26 октября на просьбу журналистов сравнить захваты заложников в Норд-Осте и в Буденновске Зданович ответил: «Первое, что бы я сказал, это: и тогда, и в этом случае силы спецназначения были подготовлены к решительным действиям и готовы были решить эту задачу. На мой взгляд, тогда (в Буденновске) не хватило политической воли доведения до определенной точки, я бы сказал, принятия решения».[219]

К тем, кто подвергал сомнению успех операции, применялись санкции. «Эхо Москвы» получило официальное предупреждение Минпечати о возможности закрытия радиостанции за выход в эфир интервью с террористами. Было временно прекращено вещание телевизионной компании «Московия». Репортажи НТВ с места событий раскритиковал сам Владимир Путин.[220]В то же время сотрудникам больниц запретили выдавать журналистам несанкционированную информацию о состоянии отравленных газом заложников. Власти официально заявили, что не все детали операции будут обнародованы.

27 октября, в воскресенье, на следующий день после штурма театра, авторы этой книги, в то время работавшие в еженедельнике «Версия», поняли, что информация, которой они располагают, не может ждать целую неделю, и решили опубликовать ее на своем интернет-сайте Agentura.ru. В понедельник репортаж перепечатал известный итальянский журналист Джульетте Кьеза в газете La Stampa.[221]