Читать книгу - "Новая русская империя - Сергей Бабурин"

Условно я разделяю свою жизнь на три части. Первая часть — от рождения и до Афганистана, потому что я служил срочную службу в Афганистане, этим отчасти объясняется моя категоричность и несговорчивость. Когда там я увидел человека, с которого заживо сняли кожу, то именно тогда я дал себе слово, что буду делать все, чтобы такие ужасы не пришли на мою Родину. Вернувшись домой, я иначе смотрел на быт, на карьеру — все это ничто по сравнению с человеческой жизнью. Я поступил в аспирантуру, занялся преподавательской деятельностью, хотя многие из студентов были старше меня по возрасту. Тогда же у меня сложилось правило говорить со всеми, даже с близкими друзьями, на «вы».

Третий этап моей жизни начинается с 4 октября 1993 года, когда мы лежали в здании Верховного Совета под обстрелом из танков, автоматов и пулеметов, когда по нам стреляла родная армия. Это воспринималось как какой-то сюрреализм. В должности председателя Комитета Верховного Совета по судебной реформе и работе правоохранительных органов, оказавшись на нарах в тюремной камере № 20, я задал себе вопрос, жалею ли я о том, что отклонил несколько предложений Ельцина войти в состав правительства. И ответил себе, что не жалею, потому что для меня соучаствовать в разрушении страны было исключено. Входить же в состав правительства при президенте-разрушителе означает быть его соучастником. Именно тогда я принял решение, что если мне доведется выйти из тюремной камеры, осознанно заняться политической деятельностью. Так что я считаю себя политиком только с 4 октября 1993 года.

Депутат я с 1990 года, а политик — с 4 октября 1993 года. До этого я просто был юристом, командированным в законодательные органы государственной власти. Если бы я был опытней и старше, не был бы пропущен период, когда можно было создать политическую партию. Тогда же при моей поддержке началась современная карьера таких политиков, как Жириновский, Зюганов. С Г.А. Зюгановым мы разошлись после президентских выборов 1996 года. Я сказал ему: «Геннадий Андреевич, Вы боялись победить, но если Вы не хотите побеждать, не мешайте другим». Сегодня он выполняет важную стратегическую функцию, а именно: успешно сводит к нулю коммунистическую альтернативу в нашем обществе.

В качестве еще одного урока Октябрьской революции 1917 года мы должны осознать, что внешние угрозы настолько серьезны и настолько фундаментальны, что мы можем им противостоять только через механизм формирования социально солидарного общества. Говорить сегодня о классовой борьбе значит повторять действия большевиков в разгар Первой мировой войны. Только вот мир изменился, сегодня существует атомное оружие, генетическое оружие. Мы должны отдавать себе отчет, что все эти «куриные гриппы», странные формы лихорадок, не говоря уже о СПИДе, — это диверсии, запущенные из лабораторий. Первоначально они были просто направлены на любого человека, но в 1999 году эпидемия начала распространяться из Юго-Восточной Азии, когда люди в кратчайшие сроки умирали в страшных мучениях от воспаления легких. Болезнь поражала представителей желтой расы, и китайцы сразу же забили тревогу. Не думаю, что такой микроб вырастили китайцы. Я уверен, что этот микроб, направленный только против представителей желтой расы, был только внедрен в Юго-Восточной Азии.

Таким образом, было показано, что процессы глобального управления человечеством, уничтожение части человечества по этническому и расовому признаку стали реальностью. Аналогичные действия могут готовиться и против славян. Не случайно президент В.В. Путин по рекомендации специальных служб запретил вывозить из России ряд материалов, касающихся генной инженерии. Нельзя нам самим вооружать тех, кто может использовать во зло знания о русской нации.

Отсюда третий, единственно приемлемый, на наш взгляд, вариант российского будущего: возрождение Русской православной империи как союза народов, как союзного государства, учитывающего особенности истории и культуры, национального образа жизни братских народов.

И здесь вновь важно определиться с понятиями, чтобы мы говорили на одном языке. Когда Народный союз в прошлом году организовывал Русский марш, мы предложили определиться со значением Русской православной церкви и с понятием «русский». Русский народ — это единство великороссов, украинцев и белорусов. Когда же нам говорят, что это разные народы, нам лгут. К вашему сведению, первые словари русского языка и книги о русской грамматике были написаны во Львове и Вильно. Русская же нация — это скрепленное на основе православия и русского языка единство русского народа, татар, башкир, чувашей и многих других народов, которые на протяжении веков создавали общую цивилизацию. Когда Багратион возглавлял атаку с кличем «Мы, русские офицеры!», все понимали, что он — русский офицер и одновременно грузинский князь. Когда мы говорим, что Пастернак — русский поэт, все понимают, что он — русский, советский поэт, еврей по национальности, писавший на русском языке. Точно так же мы можем говорить о любом человеке, если этот человек мыслит по-русски, говорит на русском языке и считает себя частью русской цивилизации, и никого не должно интересовать, кто у него был дедушка или прадедушка.

Но существует и другая крайность, когда в город или село, где живут русские, приезжают представители Кавказа, Центральной Азии, не желая ни привыкать к образу жизни, ни учить русский язык, ни входить в гармоничные отношения с местными жителями, они начинают навязывать свой образ жизни. И тогда возникает, к примеру, Кондопога или этническая экспансия в Сибири и на Дальнем Востоке со стороны Китая. Там возникают целые поселения, состоящие сплошь из китайцев, не желающих признавать ничего русского. У них даже суд свой, не российский, и тюрьмы свои, хотя находятся они на территории России.

Это и есть борьба цивилизаций. И если в этой борьбе мы не проявим готовности защищать себя, через одно-два поколения русская цивилизация просто исчезнет. Защищать себя означает крепить самосознание, иметь много детей, чтобы не вымирала наша нация, и это значит, конечно же, сохранять в себе ту пассионарность, способность к борьбе, без которой не может существовать ни один народ, рассчитывающий на будущее.