Читать книгу - "Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор"

Пока специалисты бичевали «Петро-Чайна» за выгадывание барышей в ущерб национальным интересам, разъяренные местные обозреватели поносили нефтяных гигантов, которые желали пользоваться выгодами своего почти монопольного положения под эгидой государства без каких-либо встречных обязательств. На сей раз основная критика была направлена на «Синопек», который практически единолично поставлял топливо в Южный Китай. Одно дело хулиганить за границей, и совсем другое — осмелиться лишить топлива промышленные центры Китая. Через два года глава «Синопека» обнаружил, что из-за тактики компании нажил влиятельных врагов.

В 2007 г. когда Чэнь Тунхая, главу правления «Синопек», арестовали по обвинению во взяточничестве, пресса взахлеб пересказывала сенсационные истории о его любовнице, которая успела побывать куртизанкой целого ряда чиновников министерского уровня и послужила причиной их падения. Однако отраслевые руководящие работники в интервью говорили мне, что всему виной — нефтяной кризис двухлетней давности. Князек Чэнь уже давно был коррумпирован. По словам коллег, он тратил порядка 5880 долларов в день, чуть ли не весь свой месячный оклад. Однако противопоставив себя высшему руководству, он дал своим врагам отличный повод. «Когда возглавляешь госкомпанию, все понимают, что ты должен защищать свой угол, — заметил один из старших отраслевых управленцев. — Но ведь при этом надо знать свое место».

За падением Чэня определенно стояло нечто большее, нежели просто лихоимство, и это стало очевидно после назначения его преемника. Коррупционный скандал вверх дном перевернул «Синопек», ключевую государственную компанию. Су Шулинь, сменивший Чэня на посту, обладал как раз тем набором качеств, в которых нуждалась партия для приведения дел в порядок. Его функции не слишком отличались от функций персонажа Харви Кейтеля в «Криминальном чтиве»: чистильщик, который должен отмыть автомобиль от крови и убрать все свидетельства преступления. Су работал в нефтяной отрасли, однако основной профессиональный опыт получил в партийных организациях. Его прислали в «Синопек» как своего рода пожарного инспектора, чтобы он проверил и восстановил партийную дисциплину, по опасениям властей, утраченную компанией в эпоху правления Чэня. Приоритеты Су вышли на свет, когда он начал объезжать многочисленные совместные предприятия «Синопека». Выяснилось, что Су слабо разбирается в механизмах работы этих СП, да и озабочен — к величайшему раздражению партнеров корпорации — вовсе не производственным процессом. «Почему, — раз за разом вопрошал Су, — на ваших СП не учреждены партячейки?!»

В пику скептикам, КПК менее чем за десятилетие сумела построить прибыльный госсектор с независимыми коммерческими устремлениями, однако находящийся под ее контролем. Для Чэнь Юаня, разрабатывавшего экономическую политику в 1990-е гг., новое столетие также обернулось триумфом как в политическом, так и в личном смысле.

В 1998 году Чжу Жунцзи снял Чэнь Юаня с должности вице-управляющего центральным банком, существенно сместив вниз по карьерной лестнице и сильно ущемив эго. Однако Чэнь ярко проявил себя и на новой работе — стал секретарем парткома и президентом Китайского банка развития, так называемого политического заимодавца, потому что этот банк был специально учрежден для финансирования приоритетных нацпроектов типа ГЭС Санься («Три ущелья») и территориальных инфраструктурных комплексов. Для Чэня, коммуниста новой формации, новая работа стала поистине звездным часом; он сумел превратить свой банк в один из наиболее глобальных институтов страны. Он начал с расширения спектра щедро предоставляемых кредитов, охватив нефтяные и автомобилестроительные компании, которые стремились стать «национальными чемпионами». Далее, банк оказал поддержку политически популярным проектам, финансируя сельскую инфраструктуру, экологические проекты, выдавая ссуды малоимущим студентам и кредиты на покупку недорогого жилья. Не будучи связан путами реструктуризации, которую претерпевали госбанки, объем кредитования Китайского банка развития вырос с 73 миллиардов долларов в 1998 г. до 544 миллиардов долларов десятилетие спустя.

Воодушевившись призывом Политбюро, КБР в 2006 г. начал выход на глобальную арену в кильватере «Чайна инкорпорейтид». Банк выиграл мандат на управление пятимиллиардным фондом, который Пекин учредил для инвестирования в Африку, и купил долю в английском «Барклиз банке». КБР также возглавил финансирование попытки «Чайналко» по выкупу акций «Рио-Тинто» и по другим офшорным сделкам. Амбициозный Чэнь попробовал даже приобрести долю «Ситигруп», когда этот американский банк в 2008 г. мобилизовывал новый капитал, но его остановило высшее руководство, опасавшееся вкладывать средства в шаткие западные институты. В частных беседах Чэнь хвастал, что его банк вырос в самого крупного кредитора проектов развития в мире, «воспарив», как он выразился, «выше культового Всемирного банка в Вашингтоне». Впрочем, на редких встречах с иностранными журналистами Чэнь воздерживался от повторения подобных комментариев — возможно, потому, что помнил завет Дэн Сяопина: «Прячь свою яркость».

Но даже в роли знаменосца китайского госкапитализма на глобальной арене Чэнь сохранил осмотрительность и всегда помнил о пролетарских корнях своей партии. В 2007 г. в фойе пятизвездочной гонконговской гостиницы «Пенинсьюла», где было намечено совещание международного консультативного совета КБР, я обратил внимание на мужчину в матерчатой кепке и френче а-ля Мао, который напоминал директора государственной фабрики былых времен. Он шел к лифту в окружении толпы щегольски одетых секретарей и советников, причем контраст был настолько резкий, что я лишь задним числом сообразил, что передо мной — Чэнь.

А вот его дочь Сяодань не слишком жаловала пролетарский стиль. В отличие от отца, она получила разрешение родителей учиться за границей, в американском Университете Дьюка. В ноябре 2006 г. она представляла Китай на ежегодном благотворительном балу в парижском «Отель де Крильон». На этот бал традиционно приглашаются отпрыски европейских королевских семей, транснациональных промышленников и голливудских «звезд», а в 2006 г. его почтила своим присутствием и представительница самого нового глобального игрока, Коммунистической партии Китая — мадемуазель Чэнь. Все светские дебютантки были в нарядах haute couture, взятых напрокат по такому случаю. Мадемуазель Чэнь пришла в розовом хлопковом платье от Аззедина Алайи; вздумай девушка его купить, платье обошлось бы в несколько официальных месячных окладов ее папы. Впрочем, появление Сяодань на этом балу ярко высветило траекторию ее семейства, а заодно и всей КПК.

Пожалуй, тот Чэнь, с которым я пересекся в фойе гостиницы «Пенинсьюла», был один в своем роде. Сегодня китайские руководители обычно не ходят на встречи с богатыми и влиятельными иностранцами, одевшись по старому партийному обычаю. Френчи и военные мундиры они приберегают для партийных оказий или армейских совещаний. И все же стиль Чэня и история его семьи красноречиво свидетельствуют, что высшие китайские чиновники научились сидеть на нескольких стульях сразу. Каким бы богатством и властью они ни обладали, можно быть уверенным, что у них найдутся правильные слова и для марксистов, и для маоистов, и для адептов рынка: все зависит от того, кто слушает. Ловкость китайских руководителей в этом смысле остается одной из наиболее удивительных черт «Чайна инкорпорейтид». Человек, который минуту назад назидательно вещал о том, что Западу следует подчиняться рыночным правилам (проповедь, обычно читаемая для защиты конкурентных цен на китайский экспорт), в следующее мгновение обрушивает на аудиторию описание ужасов разнузданного капитализма и уверяет в своей приверженности марксизму. Смену политических одеяний можно уподобить тому, как банкир с Уолл-стрита заскакивает в телефонную будку и, словно Кларк Кент из фильмов про Супермена, через секунду вылетает из нее в костюме Карла Маркса.