Читать книгу - "Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин"

В оседлой цивилизации частное право, индивидуальные свободы и индивидуальная ответственность — в СССР ответственность откатывается назад к солидарно-коллективному принципу: классовая или даже племенная («народы-предатели»). Как в средневековой Евразии, где волей вождя возвышались или подвергались распылению целые роды, племена и улусы.

В оседлой цивилизации ландшафт интенсифицируется, ибо копит в себе защищенные частным правом инвестиции человеческого разума, труда и капитала. Действует механизм наследственной передачи собственности — прежде всего на землю. При Советах по наследству нельзя было передать даже жилье — оно считалось казенным. В системе приоритетов доминирует экс-тенсификация. Взять территорию под контроль, подчинить, подавить сопротивление «имущих классов». И дальше, вперед. Покой нам только снится! Пространство ощущается острее времени. Или, как заметил еще Чаадаев, география заменяет собой историю. Советская власть ухудшила ситуацию в сравнении с чаадаевской эпохой — историческое время не просто остановилось, но в некоторых отношениях пошло вспять (демография, финансы, отчасти инфраструктура, деградация колхозной пашни и системы сельского расселения). Что, конечно, маскировалось бурным прогрессом в пропаганде: «Время, вперед!»

В оседлой цивилизации максимально точная научная история — в СССР намеренно размытый героический эпос-пафос с легендами о подвигах предков.

В оседлой цивилизации судья есть независимый интерпретатор права и закона, законом же ограниченный в своих действиях — в СССР и постсоветской вертикали он скорее выполняет функции среднеазиатского кади: при наличии заинтересованной верховной воли судит по указанию сверху; при ее отсутствии свободен судить по прейскуранту: кто больше дал, тот и прав. Это, кстати, общая проблема всех переходных обществ. Вождь уничтожает институты и их функции замыкает на себя. После его ухода люди и территории остаются сиротами без регуляторного механизма и погружаются в хаос взаимных разборок. Верните нам тов. Сталина, при нем порядок был!!

В оседлой цивилизации диверсификация и усложнение понятийно-терминологического аппарата. В СССР, наоборот, возврат к синкретической мешанине. Сегодняшние телеаналитики явно не улавливают разницы между понятиями «государство», «власть», «страна», «территория», «народ», «население», «граждане», «нация», «этнос»…

Сколько сталинская индустриализация создала заводов? Не знаем. Но много!! А сколько капиталистическая индустриализация до революции? Опять не знаем. Но мало!! При царях деревянной сохой лапти плели. Подмена знания верой. С помощью невозможного в прежние времена статистического фальсификата и тотальной промывки мозгов.

Если это цивилизация, то очень-очень специфическая. Стихийно-вождеская. Опирающаяся на торжествующее невежество и оставляющая после себя, пользуясь выражением пламенного Маркса, пустыню.

На три поколения вывалившись в дикость, назад не воротишься. Высокоскоростной поезд ушел. Остается громыхать в бубны и совать свой кирпич под колесо соседям. В рамках двоичного кода чужая неудача смотрится как своя победа. Побеждали же Аттила и Чингисхан! Правда, после них на завоеванных территориях начинались так называемые темные века (более полутысячи лет) или ордынское иго (двести с гаком). В процессе эволюции длительность деградационных провалов после очередной вспышки евразийской экспансии сокращалась. Через поколение после Ивана Грозного — Смутное время и еще лет сто на восстановление оседлых приоритетов и прав частной собственности хотя бы для дворян… Через поколение после Сталина — Перестройка и затем опять медленное восстановление частной собственности через кривую приватизацию и коррупционные льготы для начальников. А вы полагали, будет сразу как в Британии? Там процесс начался с подписания Великой хартии вольностей в 1215 г., за три года до того, как Чингисхан двинулся в поход на Мавераннахр.

В пространстве, угодившем под псевдокочевой евразийский менеджмент, сначала с энтузиазмом разграбляются остатки прежней цивилизации. Затем наступает смутное время разрухи, войны всех со всеми и передела объединенного предыдущим вождем пространства, которое «самоочевидно» мыслится как собственность победителя. Полевые командиры (измельчавшие копии великого вождя) пилят между собой оскудевшие земли. И только потом, под давлением хозяйственной и оборонной необходимости, начинается медленный и мучительный процесс вторичного оседания. С уродливым и половинчатым восстановлением частного права, городского самоуправления и разделения властей. Вторичное освоение сопровождается дроблением монотонного в своем бесправии вождества на более четко оформленные зоны ответственности. И возникновением новых, как правило враждующих, протогосударств. Для начала с вполне деспотическими формами правления. Но уже оседлых — с сетью городов, системами орошения и т. д.

В случае континентальной Евразии на месте былой империи Чингисхана возникли описанные Марксом «восточные деспотии». А что еще могло там возникнуть при унаследованной от кочевников системе властных приоритетов — может, римское право, Хартия вольностей, города и университеты? России потребовалось 500 лет восстановления под европейским влиянием, чтобы подняться до отмеченных Лениным истинно американских темпов роста. После чего, как и надлежит великому вождю, он предпринял титанические усилия, чтобы обрушить ее назад в евразийскую деспотию — вместе с темпами.

Конечно, если очень хочется, можно порассуждать и о «советской цивилизации». Язык-то без костей. Но это тривиальная подмена смыслов. Все равно что Дмитрия Киселева или Владимира Соловьева называть деятелями русской культуры, донецких уголовников — русскими политиками, Рамзана Кадырова — русским витязем или Александра Проханова с Захаром Прилепиным — русскими писателями. Советскими — еще куда ни шло. Примерно на уровне Демьяна Бедного или Николая Тихонова.

За сто предреволюционных лет в царской России было не более 8–9 тыс. случаев наказания смертью со стороны государства — в абсолютном большинстве по уголовным статьям. Включая расстрелы при подавлении бунтов на Лене, в Батуми, а также 9 января в Петербурге, «столыпинские галстуки» и т. п. Полностью была изжита практика телесных наказаний и пыток. Всего за 35 лет ленинско-сталинского отката к приоритетам евразийского средневековья количество благословенных «народной властью» смертных расправ увеличилось минимум на два порядка. Только за два года Большого террора число казненных приблизилось к миллиону. Не касаясь взаимных карательных акций в годы революции, Гражданской войны и коллективизации… Пытки снова стали нормой следственных действий. Миллионы «мирных смертей» от голода оставляем в стороне.

Это цивилизация или одичание? Прогресс? Дорога в будущее? Обострение классовой борьбы? Историческая необходимость? Каждый волен выбирать термины, которые ему по душе: природа терпит. Однако терпение ее, как выяснилось, не безгранично.

Никого из последних пяти царей, от Александра I до Николая II, не назовешь ангелом в перьях или хотя бы просто гуманным правителем. Но они по крайней мере были рациональны по европейским представлениям о норме. Чего никак не скажешь о Ленине — Сталине. Рост числа властных расправ в сто с лишним раз все-таки о чем-то говорит. Или нет, не говорит? Если пересчитать на время, то есть сравнить темпы уничтожения оседлого населения, разница приближается уже к трем порядкам: более 500 раз, а в иные интервалы и до 1000. Все равно мало?