Читать книгу - "Украинский вопрос и политика идентичности - Алексей Ильич Миллер"

как церковный иерарх, а тебе навязывают выходцев из Киево-Могилянской академии (в качестве более образованных), ты будешь сопротивляться. И будешь помнить, кто помогал Петру упразднить патриаршество, ведь местоблюстителем патриаршего престола являлся Стефан Яворский – уроженец Львовщины, а другой видный приближенный Петра Феофан Прокопович был выпускником Киево-Могилянской академии. Если ты российский дворянин, тебе лишних не надо. Тем более что, с точки зрения русского дворянина, который «в книгах записан», казацкая старшина – не ровня, потому что почти ни у кого из них нет документов, и в Речи Посполитой статуса шляхты им не дали. Екатерина II совершенно сознательно допустила массовую подделку бумаг казачьей старшиной, чтобы более 20 000 ее представителей в конце XVIII – начале XIX в. смогли обрести статус потомственного дворянства. А старшина, глядя, как Россия громит Османскую империю и делит Речь Посполитую, какие права получило дворянство по «Жалованной грамоте», искренне анафемствовала Мазепу в церквах и уже не сомневалась, кому из больших игроков следует быть лояльным.

Таково было начало длинного обсуждения того, единый или не единый народ велико- и малороссы и что это значит.

Этому обсуждению почти три с половиной века, в нем участвовали и участвуют разные силы с разными интересами, и смысл того, что они вкладывают в тезис о едином или не едином народе / народах, все время меняется.

В XIX в. концепцию «единого народа» начали активно обсуждать в тот момент, когда элиты империи пришли к выводу, что идея нации, как она сформулирована аббатом Сийесом в эпоху Французской революции, слишком сильна, чтобы ее можно было игнорировать. Череда событий – от наполеоновских войн, когда националистические подходы были впервые использованы для мобилизации сопротивления вторжению врага, до польского восстания 1830–1831 гг., когда Сейм от имени нации лишил Николая I польской короны, свидетельствовала об этом слишком убедительно. Уже декабристы в «Русской правде» (которую писали в 1823–1824 гг. во Второй армии, стоявшей на Украине) говорят, что в языке и в жизни следует вообще устранить все различия русского народа: вместо малорусов, белорусов, великорусов должны быть только русские. «Все племена должны быть слиты в один Народ» – так назывался этот раздел декабристской программы. Радикальный проект строительства нации в имперском ядре, предложенный Павлом Пестелем, явно вдохновлялся французским опытом.

После польского восстания 1830–1831 гг. империя больше не видела в тамошней шляхте лояльного партнера по управлению западными окраинами. Поляки потеряли автономию Царства Польского, а в Западном крае империя перестала считать крестьян не только экономической (это осталось, как и крепостное право, до 1860-х годов), но и культурной собственностью польской шляхты. Дело народного просвещения в Западном крае из рук шляхты забрали, и встал вопрос о языке преподавания, которым до этого по умолчанию был польский. Польский Виленский университет был закрыт, а вместо него в 1834 г. учрежден Киевский университет с преподаванием на русском. Именно здесь спустя примерно десять лет возникнет Кирилло-Мефодиевское общество, первое объединение людей, исповедовавших взгляды, которые можно считать модерным этническим украинским национализмом. Но будем помнить, что в Киеве члены общества появились как «деполонизаторы».

Министр народного просвещения Сергей Семёнович Уваров поддерживал тот нарратив русской истории, который ревизовал Николая Михайловича Карамзина. Ведь Карамзин писал «Историю государства Российского», и для него темы этничности были второстепенны. Когда в 1819 г. Карамзин возражал против планов Александра I присоединить Подолию и Волынь к Царству Польскому, он использовал все возможные аргументы, кроме того, который станет для всех главным через 20 лет, а именно: что крестьянство здесь не польское, а малорусское[1119]. Для историка Николая Герасимовича Устрялова, который выиграл при Уварове приз за лучшую схему русской истории для учебников, это центральный момент. Он пишет, что русская история – это больше, чем история государства, что значительная часть русского народа жила под гнетом Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, и различия, которые сегодня мы наблюдаем между ветвями русского народа, вызваны прежде всего именно этим угнетением. Тогда же начинают разными способами, от архивных изысканий до археологических раскопок, доказывать, что Киев и днепровские земли русские, а не польские. Издаваемые в рамках этих усилий летописи и документы, раскопанные фундаменты Десятинной церкви для одних будут впоследствии символами русскости, для других – украинскости этих земель[1120].

Надо сказать, что концепция единства разных частей народа характерна для любых националистических построений того времени. Когда немцы говорили, что различия саксонцев, ганноверцев и баварцев второстепенны, утверждали, что эльзасцы, в принципе, это немцы, а если чем-то и отличаются, то лишь из-за многовекового французского ига, они делали абсолютно то же самое – объединяли немецкие племена в нацию.

Вот, собственно, схема русской истории, которую разделяли все крупнейшие русские историки второй половины XIX в.: есть те русские, которые жили в Великом княжестве Литовском и потом, после польско-литовской унии, попали под власть поляков, и те русские, которые жили в Москве, и те, которые жили в Великом Новгороде, и у всех свои политические и культурные традиции, однако их различия менее значимы, чем общность. Но историк Николай Иванович Костомаров, один из членов Кирилло-Мефодиевского общества, пишет о Южной и Северной Руси, имея в виду, что различия между ними так глубоки и важны, что дают основания Южную Русь считать отдельной нацией.

Вопрос, который нужно было решить имперским властям в середине XIX в. – по какому пути идти. Французский путь – все различия уничтожить под корень – в общем, экстремистский: он был использован только французами и только французам удался, и то лишь отчасти[1121]. Другой путь – это немцы с их разными племенами и местными наречиями, существующими до сих пор под крышей общего Hochdeutsch. Первая фраза Веймарской конституции 1919 г., кстати, говорит о «германском народе, едином в своих племенах». Власти Российской империи выбора не сделали, а все время колебались между репрессиями и уступками элитам Малороссии.

Как Лондон пригласил шотландцев рулить Британской империей вместе, что сделало шотландцев XIX в. верными слугами империи, так и Петербург позвал малороссов – казацкую старшину и церковных иерархов – править Российской империей. После революции знаменитый лингвист-евразиец Николай Сергеевич Трубецкой убеждал (правда, без успеха) украинских эмигрантов, что глупо им отказываться от наследия Российской империи, потому что их вклад в ее создание был даже больше, чем вклад московских элит[1122]. Но победа большевиков все споры и спорщиков отправила в эмиграцию. Мы еще к ним вернемся.

Конечно, выдающуюся роль в управлении империей играли немецкие, а до определенного времени и польские дворяне, но как мобилизованные диаспоры, которым по многим причинам непросто было вписаться в формирующуюся русскую нацию. А вот малоросс по