Читать книгу - "Не ради прибыли. Зачем демократии нужны гуманитарные науки - Марта Нуссбаум"

Теперь, поговорив о проблемах; пора обратиться к способам их разрешения. Еще одной стороной внутреннего столкновения является растущая способность ребенка к состраданию и заботе, к тому, чтобы считать другого человека целью приложения своих забот, а не просто средством ее достижения. Со временем, если все идет хорошо, дети начинают испытывать благодарность и любовь к конкретным людям, обеспечивающим их всем необходимым, и научаются видеть мир глазами таких людей. Эта способность к проявлению заботы, к сочувственной реакции и к опоре на воображение является важной частью нашего эволюционного наследия[27]. Считается, что на некоторую степень сочувствия способны различные приматы, а также слоны и, вероятно, собаки. У шимпанзе и, возможно, собак и слонов сочувствие сопровождается эмпатией, то есть способностью к позиционному мышлению, или способностью взглянуть на мир с точки зрения другого существа. Позиционное мышление – не необходимое и, безусловно, не достаточное условие для возникновения сочувствия; садист, например, может обратиться к такому мышлению, чтобы пытать свою жертву. Однако оно более чем необходимо для формирования благожелательных, сочувственных эмоций, которые, в свою очередь, связаны с помогающим поведением. Выдающиеся экспериментальные исследования Ч. Дэниела Бэтсона демонстрируют, что люди, которых просят со вниманием отнестись к рассказу о чьем-либо бедственном положении и при этом поставить себя на место такого человека, гораздо более склонны к сочувственной реакции, нежели те, кого в нейтральной форме просят выслушать тот же рассказ. Проявившие сочувственную реакцию респонденты стремятся помочь нуждающемуся человеку, если им предлагается такая возможность и если помощь не требует слишком крупных затрат[28].

Дети, обладающие развитой способностью к сочувствию или состраданию (такая способность часто развивается благодаря их собственному перспективному эмпатическому опыту), понимают, какое влияние их агрессия оказала на другого человека, и проявляют о таком человеке все большую заботу. Соответственно они начинают чувствовать вину за собственную агрессию и действительно переживают за благополучие другого человека. Эмпатия – не то же самое, что нравственность, однако она может обеспечить основные составляющие нравственности. При проявлении заботы у ребенка возрастает желание сдерживать собственную агрессию, он начинает понимать, что другие люди – вовсе не его рабы, но отдельные существа, имеющие право на самостоятельное существование.

Подобное понимание обычно нестойко, ведь человеческая жизнь представляет собой цепь случайностей, и все мы испытываем тревогу, которая заставляет нас стремиться к большему контролю, в том числе и над другими людьми. Однако позитивное воспитание в семье, к которому позднее добавляется хорошее образование, может научить детей состраданию к нуждам других людей, приучить их к тому, что окружающие их люди обладают такими же правами, как и они сами. Если общественные нормы и доминирующие, общепринятые представления о взрослости или мужественности вступают в конфликт с таким воспитанием, то без трудностей и напряжения не обойтись, однако хорошее образование может побороть подобные стереотипы, дав детям представление о том, насколько важны эмпатия и взаимодействие.

Сострадание субъективно по своей природе. Подобно другим животным, человек обычно испытывает сострадание к тем, с кем он знаком, а не к незнакомым ему людям. Теперь известно, что даже столь простые существа, как мыши, испытывают неприятные физические ощущения в связи с физическим дискомфортом других мышей в том случае, если они ранее жили рядом с этими самыми конкретными мышами[29]. При этом боль, причиняемая неизвестным им ранее мышам, не вызывает у них эмоциональной заинтересованности, являющейся предвестием сочувствия. Таким образом, тенденция к разделению мира на знакомый и незнакомый, вероятно, заложена где-то глубоко в нашем эволюционном наследии.

Порой мы воздерживаемся от сострадания по тем или иным, ошибочным соображениям; например, мы можем незаслуженно обвинять пострадавшего человека в его собственных несчастьях. Многие американцы считают, что бедняки сами виноваты в своей бедности, потому что они ленивы и не желают трудиться, и, как следствие (пусть даже это утверждение и не всегда верно), американцы не сострадают бедным[30].

Отсутствие сострадания может способствовать развитию губительных чувств отвращения и стыда. Если принадлежность к отдельной подгруппе общества принято считать постыдной и отвратительной, то предполагается, что члены такой подгруппы стоят ниже остальных членов общества и разительно отличаются от них; предполагается даже, что они – животные, дурно пахнущие, грязные и заразные. Остальным членам общества оказывается легко поэтому не испытывать к ним сострадания, и, наоборот, им сложно посмотреть на мир с точки зрения таких изгоев. Белые люди, испытывающие огромное сострадание к другим белым, порой обращаются с цветными людьми, как с животными или неодушевленными предметами, отказываются взглянуть на мир их глазами. Мужчины часто обращаются таким образом с женщинами и в то же время испытывают сочувствие к другим мужчинам. Иными словами, одного лишь воспитания сострадания недостаточно для того, чтобы преодолеть силы порабощения и подчинения, ведь само по себе сострадание может соединяться с отвращением и стыдом, укрепляя солидарность элит и тем самым еще более отдаляя их от подчиненных им групп.

По мере взросления молодых людей растет влияние на них окружающей культуры. Нормы существования благополучного взрослого человека – мужчины, женщины – оказывают огромное влияние на процесс развития, так как сочувствие борется с нарциссической неуверенностью и стыдом. Если подростковая культура признает «настоящим мужчиной» человека без слабостей и потребностей, контролирующего все, что необходимо ему в жизни, подобная идея будет подпитывать детский нарциссизм и значительно ограничивать проявление сострадания к женщинам и к тем, кого считают представителями низших слоев общества или просто слабыми людьми. Психологи Дэн Киндлон и Майкл Томпсон наблюдали подобную культуру в Америке, у мальчиков подросткового возраста[31]. В определенной степени мужественность во всякой культуре подразумевает контроль, однако это представление особенно сильно в американской культуре, предъявляющей молодым людям в качестве образца тип одинокого ковбоя, который способен сам, без посторонней помощи, обеспечить себя всем необходимым.