Читать книгу - "Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович"

Высокие зарплаты, хорошие квартиры также входили в «прожиточный минимум» сотрудников Госплана. «Я ушел из ЦЭМИ, потому что понял, что квартиру я там не получу, а в Госплане мне твердо гарантировали жилье, — рассказывает Коссов. — Меня принимал первый заместитель председателя Горегляд Алексей Адамович, который ведал хозяйством. Он мне предложил написать заявление. Я написал. Он на нем тут же начертал резолюцию: “Включить в первый список”. Но я потом три года ждал. Потому что партком все стопорил. Поскольку я из ЦЭМИ, от меня требовали, чтобы я в журнале “Плановое хозяйство” напечатал статью о том, что Федоренко [директор ЦЭМИ. — В. В.] — антимарксист, а я, несмотря на идейные разногласия с Федоренко, это категорически отказывался делать. Ну, нет статьи — нет квартиры. Эта бодяга длилась три года. А потом мой начальник отдела, Яков Антонович Обломский, взял меня за ручку и повел в Моссовет к Лазарю Соломоновичу Шубу, своему старому приятелю со времен работы в Кремле, еще с довоенных лет. Он в Моссовете заведовал секретариатом. Я написал заявление. Обломский подписал у Бачурина, заместителя председателя Госплана. О том, что Госплан просит в счет квот, полагающихся ему, выдать жилье Коссову. И таким образом я получил квартиру мимо парткома. Мне потом все объяснил Николай Константинович Байбаков. Они меня тюкали-тюкали, пока он на них не цыкнул: “Вы что, хотите, чтобы он ушел? Вы его работу делать можете? Нет? Тогда отстаньте!”»

Бытовая обустроенность сотрудников Госплана обеспечивалась не только их кастовой принадлежностью к номенклатуре. Для них многое делал и сам Байбаков. «Он старался, чтобы у нас и зарплаты были повыше, и квартиры получше, — говорит Яков Уринсон. — Начиная с начальника подотдела, люди получали “кремлевку”. Но какого-нибудь главспеца по личному указанию Байбакова тоже могли к этой поликлинике прикрепить. С его помощью многим госплановцам доставались и продовольственные пайки. Давали такую книжечку беленькую на тридцать дней, в ней каждый день недели делился на два талончика — “обед” и “ужин” они назывались. Когда я стал начальником ГВЦ, я тоже получил эти талончики. Их отоваривали в трех столовых. Одна была на Грановского, другая на Дзержинке, третья где-то на Соколе. Когда мы с женой пришли первый раз в эту столовую, я чуть в обморок не упал. В магазинах вообще ничего не было, а там и колбаса, и мясо, и деликатесы разные — все есть. Приходишь, даешь “обед” и можешь выбирать. Я брал мясо, какого в магазинах вообще никогда не видел. Брал колбасу, сосиски кремлевские… А еще существовали конверты, такие синенькие, продолговатые.

Кто-то из зампредов по завершении срочной или очень важной работы мог пригласить к себе сотрудника и вручить конверт. Лично я конверты ни разу не получал, но много слышал о них».

За время своего существования Госплан СССР претерпел ряд реорганизаций. В 1970—1980-е годы руководящим органом ведомства выступала коллегия. В нее входили председатель, его заместители и руководители основных подразделений. Председатель Госплана по должности был также заместителем председателя Совета министров СССР, а некоторые его заместители имели ранг министров.

В Госплане СССР эпохи Байбакова насчитывалось около 70 подразделений и около 3 200 сотрудников. Ведущим был сводный отдел народнохозяйственного планирования, который организовывал работу ведомства и готовил наиболее принципиальные решения; следующий уровень — своднофункциональные отделы (финансов, капитальных вложений, труда и социальных вопросов, территориального развития, материальных балансов, обороны и безопасности); в основании этой организационной пирамиды находились отраслевые отделы.

При Госплане действовали Государственная экспертная комиссия (ГЭК), Научно-исследовательский экономический институт, Совет по изучению производственных сил, Институт комплексных транспортных проблем, Всесоюзный научно-исследовательский институт комплексных топливно-энергетических проблем, Научно-исследовательский институт планирования и нормативов, Главный вычислительный центр, Высшие экономические курсы. Госплан издавал журнал «Плановое хозяйство».

Структура Госплана была трехслойная. Наверху — сводные отделы. Они отвечали за строчки в плане. Ниже располагались сводно-функциональные отделы. Например, отдел финансов и себестоимости, отдел труда, отдел внешней торговли. Затем шли отраслевые отделы. По отраслям промышленности, сельскому хозяйству, транспорту, товарообороту, внешней торговле, культуре и образованию, здравоохранению, жилищному и коммунальному хозяйству, бытовому обслуживанию населения и т. п. Они соответствовали отраслевым министерствам и точь-в-точь повторяли их названия. Ранг начальника отраслевого отдела соответствовал рангу отраслевого замминистра. При этом Госплан главенствовал над министерствами. В свою очередь, каждый отраслевой отдел Госплана курировался соответствующим отраслевым отделом ЦК КПСС.

«У каждой строчки в плане был “хозяин” — человек, который ее формировал. Есть у работника Госплана своя строчка — есть и он сам. Нет такой строчки — будь уверен, твоя должность испарится при ближайшем сокращении штата, — рассказывает Коссов. — Я, работая в сводном отделе, отвечал за формирование цифр пятилетнего плана. Это происходило в два этапа. Сначала намечались контуры плана, они фиксировались в “Контрольных цифрах”. Эти цифры определяли “лицо” пятилетки и составляли суть документа “Основные направления развития народного хозяйства СССР” на очередную пятилетку, которые утверждались съездом КПСС. На основе утвержденных съездом “Основных направлений” разрабатывался пятилетний план, который называли “встречным” по аналогии с первыми пятилетками. Разработка пятилетнего плана шла от предприятий к министерствам, которые представляли свои проекты в Госплан СССР. Сведенный Госпланом СССР пятилетний план выносился на Верховный Совет СССР, который и утверждал его. В “Основных направлениях” была и текстовая часть, мы ее называли “молитва”. “Молитву” писал мой коллега Федор Иванович Котов. Да и не писал даже, а просто переписывал из предыдущей “молитвы”, оставляя пробелы, на нашем сленге — “дырки”. Эти “дырки” я должен был потом заполнить цифрами. Любимая шутка в Госплане была: “Не забудь исправить номера съездов”. А себя мы называли “писарчуками”. Говорили: “Пишу речи от "Товарищи!" до "Да здравствует!"” Недостатки требовалось подавать как скрытые резервы, а цели на будущее (те самые “молитвы”) выбирать как можно более “дешевые” — чтобы звучало хорошо, а выполнить можно было легко».

Что же представлял собой процесс планирования? О, это был не только расчет и поиск оптимальных вариантов. Это было жесткое столкновение интересов отраслевых отделов, его функциональных и сводных служб. План по каждому отделу утверждала коллегия. После этого печатались формы плана, содержащие его показатели, которые доводились до исполнителей. Работа Коссова состояла в приемке от отраслевых отделов показателей плана. Они приходили с предложениями: давайте напишем столько и столько, — и Коссов с ними либо соглашался, либо нет. Не соглашался — шли к соответствующему заместителю председателя Госплана, а уж