Читать книгу - "Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке - Рикарда Вульпиус"

Младшего жуза) и его подданных, 7 за здоровье султанов и, наконец, 5 залпов за всех тех, кто еще желал вступить в царское подданство[1298].

С одной стороны, таким образом создавалось впечатление, что императрица находится в почти недостижимой сфере (приносящему присягу хану Среднего жуза не полагалось и половины пушечных залпов, которые были произведены в честь императрицы). С другой стороны, милость быть в подданстве именно этого монарха приобретала особую ценность. Залпы в честь тех, кто в будущем, возможно, примет подданство, являлись прозрачным намеком[1299].

Иван Иванович Неплюев как руководитель Оренбургской комиссии и первый оренбургский губернатор

Когда в 1741 году князь Урусов умер и его сменил на посту руководителя «Оренбургской комиссии» (ранее называвшейся «экспедицией») Иван Неплюев, уровень лояльности казахов Младшего жуза по отношению к Российской империи был близок к уровню лояльности калмыков в 1718 году, когда А. П. Волынский был назначен новым губернатором Астрахани. В то время как царское правительство незадолго до того уже назначило постоянного российского представителя при калмыцком хане и тем самым смогло начать постепенное проникновение в калмыцкие структуры, российские усилия в отношении казахов до начала 1740‐х годов были направлены исключительно на количественное расширение казахского проявления лояльности и на интенсификацию отношений. Цель первого этапа была достигнута, цель второго казалась делом далекого будущего.

С приходом И. И. Неплюева в 1744 году в качестве первого губернатора Оренбурга начался второй этап в политике российского государства в отношении казахов Младшего жуза. Как и Волынский, Неплюев принадлежал к той команде новых российских политиков, которых Петр I признал своими единомышленниками и привлек на государственную службу[1300]. Так же как и Волынский, Неплюев должен был преуспеть в политическом и административном ослаблении подвластного ему населения Младшего казахского жуза, чтобы российская сторона в итоге смогла определить нового хана.

Отправной точкой Неплюева стал тот же расчет, что и 25 лет назад у его астраханского коллеги: больше не добиваться расположения хана. Теперь речь шла, наоборот, о подрыве его власти путем разжигания противоречий и усобиц между казахами. По мнению Неплюева, высказанному им в 1743 году, для Российской империи гораздо полезнее было бы, «чтобы их между собою в согласие не допускать»[1301]. В отличие от своих предшественников, таких как Тевкелев, Кирилов, Татищев и Урусов, Неплюев опасался того, что окрепший хан, возможно, перестанет считать себя зависимым от царского правления[1302]. Поэтому следовало исполнять только те его просьбы, которые усиливали зависимость от правительства. Соответственно, российская сторона негативно реагировала на частые просьбы Абулхаира об укреплении его власти путем установления наследственного принципа для выбора преемника[1303].

В действительности в последующие годы Неплюеву удалось сначала дискредитировать, а затем изолировать Абулхаир-хана внутри его этнической группы, не в последнюю очередь благодаря унижению, отказав в обмене его сына Хож-Ахмета, который содержался в заложниках, на другого сына после истечения назначенного срока, используя неубедительные аргументы[1304]. Одновременно Неплюев создал Абулхаиру влиятельного соперника в лице султана Барака из Среднего жуза[1305]. Эти враждебно настроенные друг к другу казахи и их семьи, отмечал Неплюев в 1748 году, создавали хороший баланс, тем более что обе семьи в своих жузах были «к лучшему обузданию сих диких народов в нынешнем их состоянии весьма потребны»[1306].

Однако, отказав в обмене ханского сына, которого содержали в заложниках, Неплюев переполнил чашу терпения Абулхаира. Под предводительством хана некоторые из его оставшихся казахских сторонников возобновили набеги на российские форпосты. Как и при подавлении башкирских восстаний, Неплюев намеревался жестко отреагировать на это и «один или два улуса вырубить до самого младенца и тем их в страх привести». При этом он признавал, что в таких случаях невозможно отделить невиновных от виновных.

Однако его замыслу помешала Коллегия иностранных дел[1307]. Тем не менее Неплюев имел более серьезные рычаги воздействия на казахского хана. Измученные нападениями джунгар с юго-востока, потерявшие плодородные пастбища на севере из‐за российских укрепленных линий (активно расширяемых Неплюевым), лишенные царским правительством права пасти скот на плодородном правом берегу Яика в зимнее время, казахи начали не просто все чаще отказываться следовать за Абулхаиром[1308] — в августе 1748 года его противнику султану Бараку, усилившему свои позиции благодаря Неплюеву, удалось убить хана.

Переломный момент: Российская империя ставит ханом Нуралы

Оренбургский губернатор Неплюев ждал именно такого момента. Поле было вспахано. Разжигаемая им вражда между двумя казахскими кланами дошла до той степени, когда ни одна из сторон больше не могла добиться поста хана без поддержки российских военных. Как и в случае с калмыками, царское правительство в течение всего XVIII века грамотно использовало смерть предводителей для изменения традиционных политических структур. Елизавета Петровна и губернатор Неплюев также сочли, что пришло время поставить во главе казахов хана «царской милостью». Как и при назначении калмыцких ханов и наместников, казахский хан также должен был получить соответствующие регалии делегирования царской власти (шубу, меховую шапку, саблю с надписью)[1309]. Назначенный послом и переводчиком, Тевкелев получил указание сообщить казахам, что «им ныне, как подданным е. и. в., без опробации е. в. на такия дела собою поступать уже несходно». Кроме того, их необходимо было уверить, что после «выборов» они будут по милости императрицы пожалованы богатыми подарками и «что такое высочайшее подтверждение для всего их народа, а особливо для таких новых ханов, будет гораздо им полезнее и пред другими владельцами знатнее и авантажнее»[1310].

Это снова была логика «дара империи» (gift of empire)[1311]: вмешательство царского правительства в самоопределение казахов, о котором при принятии в подданство менее двух десятилетий назад не было и речи, на самом деле нужно было считать преимуществом, поскольку после того, как императрица одобрит кандидатуру хана и назначит его, он займет более высокое положение по сравнению с другими правителями соседних этнических групп.

И действительно, Неплюев не собирался скупиться на то, чтобы подчеркнуть положение вновь назначенного хана. Напротив, инсценированные им спустя год торжества по случаю инвеституры сына Абулхаира султана Нуралы, с которым он в течение многих лет поддерживал тесный контакт, превзошли все, что российская держава когда-либо организовывала при взаимодействии с нехристианскими этническими группами на имперской периферии. Даже по мнению самого Неплюева, настолько помпезное и дорогостоящее празднование инвеституры подобало только монарху[1312].

Проведенная в присутствии примерно тысячи казахов церемония являлась уже не просто вручением грамоты о подтверждении или о назначении султана Нуралы. К