Читать книгу - "Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров - Митрополит Иларион"

угрозами бунта в братстве — читать новое исповедание 23 января, и кто и когда же поручил ему назначать соборных старцев? И на каком основании под его управлением в храме после бунта пели пасхальную службу?»[1140]

Монах Ириней (Цуриков)

В начале февраля иеросхимонах Антоний (Булатович) покинул Афон и отправился в Россию с надеждой на объективное расследование афонских событий Святейшим Синодом. Игумен Иероним и его сторонники, узнав о намерении Булатовича ехать в Россию, старались воспрепятствовать его выезду с Афона с той же энергией, с какой ранее требовали его высылки. В Одессе, на подворье Афонского Пантелеимонова монастыря, Булатовича подвергли унизительному обыску: «искали каких-то процентных бумаг и капиталов, но ничего, конечно, не нашли»[1141]. По воспоминаниям (не во всем достоверным) тогдашнего настоятеля подворья иеромонаха Питирима (впоследствии катакомбного епископа Петра), Булатович был на подворье заперт в комнате, из которой, однако, сбежал на вокзал и сел на поезд, идущий в Санкт-Петербург. В Жлобине Булатович пересел на другой поезд и уехал в Москву для встречи с Великой Княгиней Елизаветой Федоровной, поддерживавшей имяславцев[1142]. Из Москвы он направился в Петербург. В Синоде Булатовича не приняли; напротив, к нему явился благочинный монастырей и потребовал немедленно покинуть столицу. Началась газетная травля Булатовича, не прекратившаяся до самой его смерти[1143]. На Афон ему никогда более не суждено было вернуться.

Игумен Арсений

После отъезда Булатовича с Афона лидерство в стане имяславцев фактически переходит к монаху Иринею (Цурикову). Будучи певчим Пантелеимонова монастыря, именно он в начале января 1913 года возглавил оппозицию монахов против игумена монастыря архимандрита Мисаила, а с 23 января по 6 июля 1913 года фактически руководил действиями имяславцев Пантелеимонова монастыря[1144]. Основное ядро имяславской партии, состоявшее примерно из двадцати иноков (которых игумен Мисаил называл «революционным комитетом»), сплотилось вокруг Иринея[1145]. С апреля 1913 года к ним примкнул бывший синодальный миссионер игумен Арсений, по прибытии на Афон ставший на сторону имяславцев[1146].

«Блокада» имяславцев

Весной 1913 года имяславцы имели полный количественный перевес над своими противниками в трех русских обителях на Афоне — Свято-Пантелеимоновом монастыре, Андреевском скиту и Фиваидском скиту[1147]. Тем не менее в течение всей первой половины 1913 года афонские имяславцы находились под тройным обстрелом — со стороны российской церковной власти в лице Святейшего Синода, российского государства в лице его дипломатических представителей и греческой церковной власти в лице Афонского кинота[1148] и Константинопольского Патриарха.

С самого начала конфликта в Андреевском скиту афонский кинот стал на сторону игумена Иеронима. Уже на заседании кинота 18 января 1913 года говорилось о «ересиархе иеромонахе Антонии», принудившем отцов скита к принятию «нового догмата о Божестве Иисуса» (формулировка, свидетельствующая о том, что члены кинота ничего не знали о содержании «ереси» Антония Булатовича)[1149]. На заседании 19 января было зачитано письмо игумена Иеронима, просившего отложить поставление нового настоятеля архимандрита Давида до получения ответа от российского консула в Салониках Беляева; кинот постановляет «никоим образом не признавать избрание и поставление настоятелем еретика»[1150]. Обсуждение продолжается на заседаниях 21, 23, 25, 28 и 29 января, на которых члены кинота узнают подробности о «бунте» в Андреевском скиту (описывается, как ό ιερομόναχος ’Αντώνιος φωνάζων ούρά[1151] захватил власть и изгнал игумена Иеронима) и безоговорочно осуждают «новоявленное учение об имени второго лица Святой Троицы, противное догматическому учению нашей Восточной Православной Церкви»[1152]. Детали этого учения членам кинота по-прежнему неизвестны (отцы кинота, по-видимому, думают, что речь идет о какой-то христологической ереси), однако они знают о его осуждении Патриархом Иоакимом III и «всечестным архиепископом Волынским господином Антонием» в 10-м номере журнала «Русский инок»[1153]. 29 января кинот отлучает от церковного общения «иеромонаха Антония и архимандрита Давида, как зловерных (ώς κακοδόξους), а вместе с ними и всех единомышленников их»[1154].

Российская церковная власть безоговорочно поддерживает противников имяславия. В Святейшем Синоде растет обеспокоенность ситуацией, складывающейся в русских обителях Афона. В январе 1913 года в борьбу против имяславия включается еще один влиятельный иерарх, член Синода и Государственного Совета епископ Никон (Рождественский)[1155]. Он направляет на Афон послание, в котором призывает святогорцев отказаться от чтения книги «На горах Кавказа», «послужившей причиной разномыслия в великом деле иноческом».

Разве не довольно святоотеческих творений о молитве? — пишет архиепископ. — <…> Почти две тысячи лет существует вера православная, и дело спасения душ обходилось без этой книги: ужели грешно отложить ее в сторону, не читать ее, хотя бы ради послушания Высшей Власти Церковной <…> Не смиреннее ли, не благоразумнее ли вовсе не читать этой книги? <…> Увы! Сего смиренного мудрования не вижу в тех, кто дерзает защищать книгу, даже Архиепископа называть еретиком[1156]

Епископ Никон предупреждает русских афонитов, что, если они не подчинятся решению Константинопольского Патриарха и Синода, «то греки отнимут у русских и монастыри, обвинив их в ереси». В заключение своего послания епископ указывает на то, что обе стороны «внесли уже много страстного в свою полемику: одни, как слышно, дерзали попирать ногами записочки с святейшим именем Господа Иисуса Христа, другие называли еретиком даже Архиепископа. И те и другие подлежат строгой епитимий: споры произошли лишь от разного понимания выражений в книге схимонаха Илариона, а это еще не ересь»[1157].

Послание епископа Никона носило примирительный характер: епископ не усматривал ереси в книге «На горах Кавказа» и предлагал признать спор об имяславии недоразумением, причиной которого стало «разное понимание» учения о. Илариона имяславцами и их противниками. Однако афонские имяславцы смотрели на дело по-иному. В своем ответе епископу Никону они указали на то, что книга «На горах Кавказа» отнюдь не являлась причиной спора; главная причина — в статьях инока Хрисанфа и архиепископа Антония (Храповицкого):

Стараниями имяборцев, среди русского общества, интересующегося нашими событиями, распространилось убеждение, будто все беды на Афоне происходят из-за книги о. Илариона, которую мы превознесли превыше всех святоотеческих писаний и пользуемся ею, забыв Св. Отцев, как бы неким вторым откровением. На это мы ответим следующее: действительно, книга о. Илариона получила распространение на св. Горе особенно потому, что о. Иларион — сам бывший святогорец, весьма многим лично известный <…> Здесь читали сию книгу с интересом, и долго никто не находил в ней ничего противоречащего святоотеческому учению.