Читать книгу - "Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов"

Оплакала Россия Пушкина, и никому неведомо было тогда, что придет час расплаты для идейных наследников тех, кто направлял коварную и безжалостную руку ничтожества по имени Дантес, кто направлял и другое ничтожество по имени Аренд – ничтожество, презревшее клятву Гиппократа, ради исполнения масонской клятвы.

Но после столь сурового и тяжкого вступления пора обратиться к самому событию – событию светлому, ибо ничто другое не несет в себе столько радости и света, как удивительное и неповторимое чувство любви. Недаром же знаменитый русский философ и замечательный поэт Владимир Сергеевич Соловьев написал: «Все, кружась, исчезает во мгле, неподвижно лишь Солнце Любви!»

Главными участниками событий печально знаменитого 1837 года оказались люди, до того времени друг другу незнакомые: наследник престола Российского великий князь Александр Николаевич – сын государя императора Николая Первого, и смоленская красавица Елена Алексеевна Каретникова – дочь помещика Алексея Степановича Каретникова, награжденного за службу государеву личным дворянством и купившего имение в Кимборове Смоленской губернии.

С кого же начать рассказ? А начать его, наверное, правильнее с представительницы нежного и прекрасного пола, подобное определение сего пола более чем оправдывающей.

Быт дворянских усадеб девятнадцатого железного века… Как прекрасно описан он Тургеневым! А разве не предстает он перед нами в незабвенном Пушкинском «Евгении Онегине»?! Да, именно так расцветали в «дворянских гнездах» несравненные русские красавицы!

Как знать, быть может, и Елене Каретниковой была уготована судьбы Татьяны Лариной – замужество по воле родительской, переезд в столицу с вельможным супругом, а может, и патриархальная жизнь в одном из соседских смоленских поместий, воспитание детей, хлопоты хозяйственные. Но Елена Каретникова самим Провидением была востребована на большее, хотя это «большее» оказалось незримым для обывательского ока.

Как и все девушки ее возраста – дочери соседских помещиков, она получила образование домашнее, поскольку отец ее, дворянин лишь в первом колене, стремился следовать общему для всех негласному правилу. И конечно же она увлекалась романами, конечно же была мечтательна. И конечно же ее волновала судьба Татьяны Лариной. А быть может, и судьба другой Татьяны – Татьяны Болтовой, героини повести Василия Нарежного, быстро приобретшего популярность в начале века и нареченного литературной критикой первым русским романистом. Но, кроме исторической повести «Татьяна Болтова», она не могла не прочитать столь же необыкновенно популярные «Славенские вечера», отличавшиеся напевным, лиричным, более поэтическим, нежели прозаическим слогом.

Сколько восхищения было адресовано в тех поэтических строках великим державным мужам земли Русской, сколько нежности посвящено и природе русской и русским девушкам, рожденным этой славной землей. «Прелестна заря утренняя, когда ланиты ее сияют на чистом небе; благоухающ ветр кроткого вечера, когда веет он с лона розы и лилии; блистательны прелести ваши, девы славенские, когда кротость души и спокойствие сердца изображают светлые взоры ваши!» Не может не взволновать очарование этих строк, посвященных красавицам священной земли Русской, названной Нарежным «Славенской Землею», ибо в давние, далекие времена и Новгородская Русь звалась «Славенией».

Даже Библия не обошла вниманием славных дочерей Земли этой Славной. В главе 6 книги Бытия читаем:

«1. Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери.

2. Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал.

3. И сказал Господь (Бог): не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками (сими); потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет.

4. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди».

А славные люди, как говорит нам древняя книга славян «Книга Велеса», и есть славяне. Недаром же и поныне во всем мире столь ценятся женщины, рожденные на славной земле «славенской». И сознавая их необыкновенное достоинство, которое, увы, стало утрачиваться во времена западничества, первый русский романист и стилист, которому немного было равных, Василий Трофимович Нарежный, обращался к своим современницам через «Славенские вечера», посвященные древности, в новелле, наименованной «Вечер VII: Ирена»:

«Не подражайте дщерям земель иноплеменных, которые славу свою полагают в искусстве прельщать, не чувствуя влечения сердечного. Тщеславятся они числом побед своих, коварством приобретаемых. Прелестью жизни называют они свободу буйную не покоряться святым законам стыдливости, лучшему украшению пола прелестного. Не подражайте им, дщери российские. Внемлите древней песне моей. Вы познаете, что победы таковы непродолжительны. Время откроет коварство, разврат, сокрытые под личиною кроткой любезности. Тогда исчезнет торжество мнимое, и преступная прелестница будет жертвою несчастною своих замыслов!»

Была причина в XIX веке восхищаться веками давними, как это делал Василий Нарежный в «Вечере VI»:

«Веки отдаленные! Времена давно протекшие! Кто из сынов Славена воспомянет об вас без кроткого трепетания сердца и благодарной слезы на глазах – в дань памяти предкам, великим своими доблестями? Тогда величие и крепость духа возводили на верх славы и счастия и красота была наградою достойною. Не обладал тогда древний, изможденный сластолюбец юными красами дщери славенской, хотя бы обладал он златом Востока целого. Веки отдаленные! Времена давно протекшие! Когда возвратитесь вы на землю Славенскую?»

Да, нравы века XIX, увы, отличались уже от нравов веков древнейших. И райскому цветку, распустившемуся на исконно русских Смоленских просторах, цветку, по имени Аленушка, суждена была доля многих юных пташек-горлинок, вылетевших из дворянских гнезд. Ей суждено было стать супругою нелюбимого…

Весною 1838 года, следующего за печальным годом России, выдана была первая Смоленская красавица Елена Алексеевна Каретникова за соседского помещика Михаила Кузьмича Пржевальского, человека некрасивого, угрюмого, скучного, да к тому же и летами ее старшего.

Выдана была Смоленская Аленушка по воле отца Алексея Степановича Каретникова, но против ее воли. Правда, есть одна немаловажная деталь – отец и сам не хотел того брака, даже за девять месяцев до того отказал от дома чересчур настойчивому просителю руки дочери Михаилу Пржевальскому. И тем не менее весной 1838 году он выдал дочь за нелюбимого ею человека. В те времена подобные браки не были редкостью. Во многих литературных произведениях они уже не раз осуждены.

Но мы не в праве строго судить Алексея Степановича Каретникова за то, что он выдал свою дочь против воли ее за нелюбимого Михаила Пржевальского, поскольку побудили его к тому причины, прямо скажем, существенные и далеко не обычные.

Но прежде чем коснуться этих причин, необходимо познакомиться поближе с самим Алексеем Степановичем.

Был