Читать книгу - "Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Сергеевич Шефнер"

два квартала, затем свернуть направо и пройти четыре дома. Готовься к важному событию.

– К какому событию? – удивился я.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – загадочно ответил Вася-с-Марса.

– Вася, кореш мой инопланетный, а ты к нам снова в гости не собираешься? – с надеждой спросил я.

– Нет, годы уже не те, – задумчиво произнес мой друг. – Но ты увидишь меня на своей свадьбе. А теперь катись. Пока!

Слова о свадьбе я понял в смысле шутки, то есть в том смысле, что увижу я своего друга, когда рак свистнет. Я поспешил в сквер.

– Ваша сумка, в которой сумочка, нашлась. Она в Столе находок, – сказал я плачущей.

– Ах, не верю, не верю! – сказала плачущая гражданка. – Это вы мне говорите только для утешения!

Пришлось мне самому отвести ее в Стол находок.

Вскоре мы с вышеупомянутой гражданкой вошли в парадный подъезд дома № 9 по Дровяной улице. Стол находок занимал довольно обширное помещение. Здесь имелось нечто вроде прилавка, за которым сидела Заведующая возвратом, а позади нее стояло много нумерованных шкафов. Плачущая обратилась к Заведующей с описанием своей потери, и Заведующая, заглянув в ведомость, сказала, что находка сейчас будет возвращена по принадлежности.

– Люба! – крикнула она, повернувшись в сторону шкафов. – Люба, принеси, пожалуйста, находку, оформленную за номером пятьсот пятьдесят пять!

– Сейчас принесу, – послышался откуда-то очень приятный голос.

И вот в проходе между шкафами показалась сотрудница лет двадцати пяти, несущая желтую провизионную сумку. Я взглянул на эту молодую женщину, и сердце у меня заколотилось даже сильнее, чем когда я стоял на подоконнике и собирался делать выпрыг с одиннадцатого этажа. Передо мной находился живой оригинал моей мечты! Казалось, один из 848 портретов из комнаты моего детства ожил и переселился сюда, в Стол находок… Вот красавица вручила сумку плачущей гражданке, и та стала благодарить ее, переключившись со слез горя на слезы радости. А я стоял в сторонке и не мог оторвать глаз от симпатичной красавицы.

– «Люби меня!» – невольно вырвалось у меня, и тут она взглянула в мою сторону, побледнела и схватилась за сердце.

– Что с вами?! – взволнованно спросил я.

– Вы – тот, кого я так долго ждала! – тихо сказала она.

Тут Заведующая, видя эту неожиданную сцену, сочувственно посоветовала нам уйти за шкафы и там без свидетелей продолжать наш личный разговор.

И вот между шкафов с лежащими в них невостребованными находками я поведал Любе свою биографию, начиная с детства и кончая последними событиями. Она в ответ сообщила мне, что ее бабушка была премированная красавица и один художник в процессе рисования ее портрета для рекламы одеколона так влюбился в нее, что предложил ей стать его женой, на что она согласилась. Когда Любе было десять лет, а ее дедушка-художник был уже в преклонном возрасте, он однажды в шутку нарисовал портрет ее предполагаемого жениха. Этот воображаемый человек так понравился юной Любе, что, когда она выросла и стала красавицей, она ни на кого из мужчин и смотреть не хотела. Многие, в том числе и ответственные работники, предлагали ей законный брак и прочную материальную базу и даже жаловались письменно на ее несговорчивость в вышестоящие учреждения, – но она была холодна и неприступна, как золотая рыбка. И вот наконец она дождалась своего суженого и хоть сейчас готова идти во Дворец бракосочетаний.

Мы обнялись, поцеловались и договорились, что будем жить не где-нибудь, а именно в Рожденьевске-Прощалинске, в том доме, где я впервые увидел «Люби меня!» в количестве 848 экземпляров.

Затем Люба повела меня к себе домой, где я временно поселился, а сама приступила к оформлению ухода с работы. На стене Любиной комнаты висел мой точный портрет, нарисованный ее дедом и помещенный самой Любой в изящную пластмассовую рамку.

Через пять дней Люба села в коляску моего мотоцикла и вместе со мной покинула Надеждинск-Исполнительск, держа совместный путь к новой счастливой жизни.

Перед отъездом из Надеждинска-Исполнительска я пошел проститься с Анатолием Анатольевичем и поблагодарить его за побочное действие ЭМРО. Уже на дальних подходах к гостинице я увидел длинную извилистую очередь, тянущуюся через весь квартал.

– Куда это очередь? Какой товар выбросили? – спросил я у одной нарядной дамы.

– Это очередь на выпрыга́нье, – весело ответила дама.

Только тут я заметил, что очередь состояла из женщин. Лишь кое-где виднелись вкрапленные в эту очередь мужчины, стоявшие с понурым и затравленным видом; это были мужья, приведенные женами для выпрыга в приказном порядке. Меня удивило, что среди женщин различного возраста стояло немало девушек лет восемнадцати-двадцати, – уж им-то побочные результаты ЭМРО были вовсе не нужны. Очевидно, их захватил вихрь моды.

Следуя вдоль очереди, я дошел до подъезда гостиницы. Здесь для поддержания порядка стоял наряд милиции. Часть улицы была перегорожена рогатками, и виднелись знаки, запрещающие проезд транспорта. Через короткие промежутки времени с одиннадцатого этажа из окна ученого выпрыгивала очередная доброволица, гулко ударялась о землю и затем в изодранной одежде и с поломанными каблуками, но с бодрым и радостным выражением лица отходила в сторону. Некоторые же сразу бежали снова занимать очередь. На месте многочисленных приземлений тротуар и мостовая были так покорябаны, будто там прошла колонна тяжелых танков.

С трудом добравшись до комнаты № 1155, я поздравил ученого с успехом, но при этом был поражен его хмурым и усталым видом.

– С той ночи, как наша дежурная по этажу сделала свой прыжок и рассказала о нем знакомым дамам, а те, в свою очередь, своим знакомым, отбою нет от желающих прыгать, – без радости в голосе поведал мне Анатолий Анатольевич. – Правда, универсальность ЭМРО теперь твердо установлена, поскольку не было ни одного несчастного случая, но сам я настолько устал от этой суеты, что снова чувствую себя шестидесятилетним. Мне даже некогда самому сделать прыжок!

Я рассказал ученому о резкой положительной перемене в своей судьбе, и в ответ он дружески пожал мне руку и пожелал мне счастья в семейной жизни. Затем я поспешно вышел из комнаты, ибо ожидающие очереди на выпрыг начали колотить в дверь.

Увы, ЭМРО до сих пор не введен в массовое производство, ибо ученый не смог довести до конца работы вследствие своей преждевременной кончины. Как я потом узнал, он еще две недели подряд непрерывно принимал доброволиц-прыгальщиц, не дававших ему покоя ни днем ни ночью. Однажды, желая повысить свой жизненный тонус, он выпрыгнул из окна, но, задерганный событиями, забыл перед этим принять свой эликсир.

20. Счастливые итоги

Мы благополучно прибыли в Ленинград, после чего Люба настояла на немедленной продаже мотоцикла, дабы на