Читать книгу - "Паустовский. Растворивший время - Олег Д. Трушин"

Если я соглашусь дать сценарию имя, то это будет просто нечестно. Работа Ваша, а имя – моё. Я же не свадебный генерал. Я совершенно искренне считаю, что сценарий так хорош, что его можно ставить спокойно и будет сильная картина. Только не делайте Лермонтова чуть ли не декабристом. Здесь Вы пережали.

Всего Вам хорошего. Через час уезжаю в Париж»334.

Почему Паустовский ответил именно так?

Ведь предложение Андриканиса после успеха «Северной повести» было весьма заманчивым!

Сделаем предположение: Паустовский просто «осторожничал», не пожелал наступать на одни и те же грабли дважды. Одна попытка экранизации повести о Лермонтове уже была. Успеха она не принесла. И всё, что бы ни делалось в этом направлении, проходило бы с обязательной оглядкой назад, а этого Паустовский не хотел.

В своём ответе писателю Евгений Николаевич с сожалением напишет:

«Получив Ваше столь для меня памятное письмо перед Вашим отъездом в Париж, я задумался… <…> Мне фильм о Лермонтове создавать нельзя. И нельзя, прежде всего, потому что без Вас это немыслимо.

В ожидании другого сценария, который может меня зажечь, будет смысл лишь в случае, если в нём будут хоть намёки на традиции Вашей “Северной повести”».

Впрочем, причина отказа Паустовского в работе над сценарием фильма «Лермонтов» по мотивам своего собственного произведения могла быть вовсе не в желании возвращения к уже пройденной теме. Именно в это время Паустовский совместно с актёром Алексеем Баталовым работал в качестве автора и консультанта над сценарием фильма «Тамань. Максим Максимович», создававшегося ими по мотивам романа «Герой нашего времени».

Но Андриканис об этом вряд ли знал.

К сожалению, тогда сценарий Баталова и Паустовского так и не был воплощён в кинематографе. На то были разные причины.

8 мая 1959 года Паустовский, ещё находясь в Ялте, диктует по телефону в редакцию «Литература и жизнь» свою статью «Кому передавать оружие?», в которой, говоря о преемственности в литературе, прямо указывает на ряд молодых литераторов, обладающих подлинным писательским мастерством, которым старшее писательское поколение может, не тревожась, вверить судьбу отечественной литературы. И в этом предлагаемом в статье списке имена Юрия Казакова[39], Юрия Бондарева, Инны Гофф, Владимира Тендрякова, Михаила Коршунова и ряда других писателей, в прошлом не только учеников Паустовского по Литературному институту, но и успевших отметиться в «реакционной» «Литературной Москве».

Конечно, обстоятельство причастности названных Паустовским писателей к «опальному» альманаху не могло быть не замечено, и в свете подготовки к III съезду СП СССР публикация такой статьи была вовсе некстати. О Паустовском вновь заговорили как о возмутителе спокойствия в писательских кругах.

Стоявший у руля газеты «Литература и жизнь» Виктор Васильевич Полторацкий, прочитав полученную от Паустовского статью и явно не пожелавший вступать в конфронтацию с цензурой, «слил» информацию о ней в ЦК КПСС, ну а там, само собой, быстро сделали «правильный и своевременный» вывод: Паустовский, стремясь к либерализации периодических изданий, «продвигал» на руководящие должности писателей из «своего» круга, большинство из которых, ко всему прочему, были связаны с «Литературной Москвой». А это, по сути, – закамуфлированный «идеологический переворот».

Под этот замес тогда попала и статья Паустовского «Бесспорные и спорные мысли», опубликованная в «Литературной газете» 20 мая 1959 года.

Вообще непонятно, как эта статья «прорвалась» в печать.

Статья «Бесспорные и спорные мысли», как и ожидалось, вызвала резкую критику со стороны консервативных сил писательского сообщества, разумеется, при поддержке ЦК КПСС. На Паустовского вновь обрушилась волна «обличительных» резкостей.

Но вот читательские отклики на публикацию статьи в «Литературной газете» были совсем иные.

Заслуживает внимание одно из писем, в котором писатель Аматуни[40], пользуясь лётными терминами, в весьма аллегоричной и красочной форме указал на то, что «автопилот» в «управлении» литературой не допустим.

Приведём это письмо полностью, – оно того стоит.

«Дорогой Константин Георгиевич!

Спасибо Вам за чёткую и очень нужную статью “Бессмертие и смертие мысли” (автор статьи явно ошибся в её названии. – О. Т.). Я молодой член СП – принят только в прошлом году, – но меня всё это волнует и давно, как и Вас.

Моя родная стихия – сказки (литературные)…

Я лётчик Аэрофлота и позволю привести авиационное сравнение: некоторые такие дельцы хотят, чтобы литература наша совершала свой полёт только “на автопилоте”, так оно спокойнее. Но забывают, что автопилотом можно пользоваться, уже выйдя на заданный курс, да ещё и в хорошую погоду. Мы же “летим” подчас в условиях плохой погоды: на пути и грозы, и болтанка, и обледенения, и ощутимый боковой ветер дурных, но заразительных традиций и примеров чуждых нам литературных веяний. Да и не совсем ещё мы набрали заданную нам высоту и ещё не совсем точно следуем по курсу – рановато включать автопилот, не говоря уже о том, что полёт на автопилоте на ¾ исключает творчество человека.

В общем, спасибо Вам за статью. Писать, как Вы, я ещё не научился, но люблю литературу – не меньше!

Крепко жму руку и желаю Вам здоровья и творческих успехов.

Ваш Аматуни. 22/V-59»335.

18 мая в Большом Кремлёвском дворце открылся III съезд Союза писателей СССР. Он не стал каким-то особенным в плане знаковости, и все пять дней его работы прошли словно по разнарядке, хоть и помпезно, но очень «серо». Впрочем, никто ничего особенного от него и не ожидал. Его работа словно «просочилась» между всякого рода событиями, произошедшими до и после его созыва.

Сказал на нём своё слово Хрущёв, присутствовавший в качестве почётного гостя.

В сентябре 1959 года Паустовского «выпустят» в Болгарию.

Иначе было нельзя – приглашение от болгарских писателей.

Поездка получилась насыщенной: встречи с писателями, экскурсии. Удалось побывать в Пловдиве, Софии, Тырнове, увидеть знаменитые Шипку и долину Роз. Конечно, все эти впечатления неизменно будут «вылиты» Паустовским на листы бумаги – очерк об этом болгарском путешествии напечатает журнал «Новое время» № 2 и 3 за 1960 год.

Очередная ялтинская зима прошла как-то неуверенно по отношению к творческим планам. Работалось очень плохо.

8 февраля 1960 года Паустовский напишет Федину:

«…у меня появился страх перед ручкой и чистыми листами бумаги. Просто устал, да и глаза сдают, – всё время перед глазами струится, как по стеклу, вода»336.

Апрельское возвращение в Москву не пошло на пользу. Из-за резко обострившейся астмы даже