Читать книгу - "Просроченный долг - Йожеф Лендел"

тому», — что в Карпатском бассейне венгерский народ постоянно смешивался с новыми народами. Вынужденно, часто так, что не раз стоял на грани гибели, постоянно подвергаясь завоеваниям, переселениям народов, но это придавало ему новые силы. В нем хорошо перемешана кровь… Русскому народу подобное кровосмешение дало татарское нашествие и постоянный приток восточных племен. И отсюда их неисчерпаемый запас свежей энергии.

— Словом, вы называете русских сверхнародом?

— Вы знаете, что я утверждаю не это. Отдельные люди просто ужасны. У руководителей, которые пришли после Ленина, — это сочетание восточного коварства и западной бесчеловечности, потому что представители подлинной бесчеловечности — на Западе. — Я наклонился и сказал ему прямо в ухо: — Здесь нет жучка?

— Нет, — нервно говорит он.

Он прав, что сердится, потому что я задал этот вопрос, только чтобы поддеть; даже если есть, он не может ответить иначе. Но я разозлился, потому что он уходит от прямого разговора.

— Мы не знаем, — и я указательным пальцем печатными буквами выписываю на столе буквы АДОЛЬФ, и говорю: — учился у, — и снова рисую — ИОСИФА, и говорю: — или наоборот. Я думаю, они учились друг у друга. Ну ладно, это всего лишь шутка. Один другого стоит. Только у того разведслужба работала лучше, а этот здесь попался на крючок.

— С чего вы это взяли?

— Из фактов. Когда Белу — и рисую букву К — арестовали, было восемь вечера. В одиннадцать венгерское радио сообщило об этом. Здешние венгерцы услышали об этом по пештскому радио… И, конечно, не поверили. Утром Золи Тёрёк, ведь вы его знали, позвонил ему на квартиру. Говорит: «Попросите к телефону товарища», — и я снова рисую К. — Трубку положили. Он позвонил снова. Опять положили. Но это не единственный случай. Еще в тридцать седьмом забрали одного немецкого коммуниста. На другой день на первой странице «Фёлькишер беобахтер»: «Verratene Verrater» (Преданный предатель (нем.).). Аршинными буквами. Хороший денек выдался, видать, у Геббельса. Что же, эти данные можно проверить. Еще многое другое ждет выяснения. По крайней мере, я жду.

— Выяснится. — Он говорит хмуро. Сердится на меня, что я не сказал, а написал имена. Сердится, что я так хочу его поберечь. Радость от встречи уже испарилась. Он жалеет меня, чтобы не нужно было жалеть себя самого. — К сожалению, мы здесь напрасно ставим этот вопрос, — говорит он.

— Ну конечно. Ставить этот вопрос — большее зло. Держать язык за зубами — меньшее. Не так ли?

— Ну, так!

— Ну, тогда слушайте внимательно, дорогой Пишта Ба-ница. У меня было время о многом поразмыслить. И я понял, что, когда мы начинаем выбирать «меньшее зло», мы уже потеряли то единственное, к чему всегда должен стремиться революционер.

— Вы знаете, что сказал Ленин о компромиссах? — вдруг вставляет он. Он испытывает облегчение, думает, что я попался на его крючок.

— Знаю. Бандиты на большой дороге отняли у него часы, он отдал, не сопротивлялся, потому что тогда его сразу бы убили, а пошел в ближайшую деревню и заявил в полицию. Знаем мы эти компромиссы, я тоже их применял, так я остался в живых, и поэтому я делаю это, — и я снова рисую на столе буквы ИОСИФ, — вместо того, чтобы сказать. Но компромисс имеет смысл только так и тогда, когда ведет не к меньшему злу, а к единственному добру.

— Или смерть?! — Он язвителен, зол, и я нарочно злю его, потому что я сам тоже зол.

— Может и так… Почему нет? Я уже так много и столько раз боялся, что начинаю отвыкать от этого. То есть не все так просто, скажем, чтобы не ходить далеко за примером, мне было очень страшно проскользнуть сюда. И все же не в этом суть. Если у меня за спиной упадет полено, связка ключей или мальчишка хлопнет надутым кульком, я испугаюсь, начнется сердцебиение. Но и это не существенно. Ведь если я заранее знаю, что меня поведут на расстрел, внешние признаки страха по мне почти не заметны. А вот по ночам мне страшно. Я постоянно вижу один и тот же сон: за мной пришли, меня хотят арестовать, и я убегаю, прячусь, бегу по лестнице вниз и вверх, и нигде не нахожу выхода, и знаю, что все напрасно, я не найду спасения.

— Я тоже через это прошел. Я знаю. Это пройдет.

— Совсем?

— Ну, может, не совсем, но повторяется все реже.

— Счастливый человек. — Не надо бы иронизировать. Он смотрит на меня так, будто. Еще немного, я сам заплачу. Но сейчас останавливаться нельзя, пусть выслушает до конца. — Пишта, я знаю, что у вас была трудная жизнь, вы не щадили себя. Но вас истязал враг. Меня? Меня — свои. Это совсем другое! Вы сейчас думаете, что это мелко — возлагать вину за это на коммунизм. Мелко? Но как же я могу перешагнуть через мои личные обиды, если они, поймите же, в конце концов, не только личные. В первую очередь, не личные. Ну, хорошо, пусть не в первую очередь, все равно. Вы знаете, что будет, если я перешагну через них? Тем самым я признаю, что то, что произошло, неизбежно для построения коммунизма. То, что говорит буржуазия, — другое. Для них это не только неизбежное, но и основное, в этом суть. И с компромиссом тоже не просто. Не нужно биться головой о стену, если стена крепче головы. Но если нам стыдно, когда мы взвешиваем за и против, ведь я знаю, что в этом между нами нет разницы. Понимаете, не правда ли? Я хотел выжить. Берег себя, никогда не работал, даже вполсилы. «Искупить свою вину?» Мне нечего было искупать. Но я молчал. А точнее, я хорошо выбирал тех, с кем говорил. И тех, кто не понимал, что здесь происходит, разубедить не старался. «Ужасная ошибка» — вот был мой стереотипный додонов ответ. Даже это было не безопасным, к слову сказать. Вы ведь знаете Дюлу Хармоша (Имеется в виду Дюла Хевеши (1890–1970). В дневниках Лендела называется имя человека, по доносу которого он был арестован.), инженера, бывшего замнаркома?

— Через неделю он едет на родину.

— Слышал. Про его случай знаете? В присутствии трех человек он сказал: «Если бы Ленин был жив, многое было бы иначе». Всё! На следующий день его взяли. Потому что один из трех его соотечественников, которые слышали его слова, донес той же ночью, а может быть, только утром. Следователь прочитал эту фразу. В точности. Хотите знать имя доносчика? Сейчас он там у вас важная