Читать книгу - "Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин"

СВИРЬ! —

                отозвался косач в глуши,

Прошелестел купырь,

И с берегов сорвали́сь стрижи

С радостным криком:

                СВИРЬ!

И зверобой – мужик с Волховца, —

Забредший в такую сырь,

Сказал, не увидев воде конца:

                – Вона какая СВИРЬ!

И покатилась к нам Свирь-река

Через пороги,

                леса,

                                века.

Викингов резаные ладьи

С мордами на носах

С моря гребли супротив струи,

Гибли в этих лесах.

На необжитые берега

Плыл новгородский гость, —

Лисы, соболи, жемчуга:

Дюжина зёрен – горсть!

Белых ночей соловьиный сон,

Рощиц осенних грусть —

Всё это названо испокон

Именем кратким: Русь.

Гляделись в стёкла речных глубин

Дремучие берега,

Древние избы в огнях рябин,

Тихих лугов стога.

Здесь загремел, как пришла пора,

Выросший без тесла́

Город рубанка и топора,

Паруса и весла.

И улетели со стапелей

К ветру балтийских шхер

Гордые лебеди кораблей,

Щучьи тела галер.

Чтоб вырывался из каронад

Грозный огонь побед,

Чтобы от русских морских армад

К берегу жался швед:

Солью осели бы по судам

Дальних морей ветра…

Видели Лондон и Амстердам

Флаги царя Петра.

Пела пила на сквозных лесах,

Туго стонал терпуг,

Свирское сиверко в парусах

Чувствовал Петербурх,

И, такелаж зубря наизусть,

Охала старина,

И становилась Россией

Русь —

Дремучая сторона.

«Старые книги переберём…»

Старые книги переберём,

Память перетряхнём,

Карту под маленьким фонарём

В блиндаже развернём.

Вот наше детство:

Луга в росе,

В хвойном дыму заря,

И на Олонец бежит шоссе

Мимо монастыря.

Я ещё лес прочитать могу:

Сойки

                кричат лису.

Кунья посорка:

                прыжок вверху —

Мелочь сучков

                внизу.

Лето:

                берёзовый сок усох,

Розов открытый ствол. —

Кто-то серебряный туесок

Под землянику сплёл.

Вот наша юность:

Весёлый рой

Голубоватых звёзд.

Белая пена,

Бетон,

Свирьстрой,

Гулкий узорный мост.

Я ещё в сердце своём храню

Песни ночных бригад,

Всю многотысячную родню

Кессонщиков-фабзайчат.

Как же случилось,

Что враг пришёл

В дедовское жильё,

Вытоптал

Лу́га узорный шёлк,

Небу сказал:

– Моё!

И почернело без звёзд оно,

И замерла вода,

И стало в светлом краю темно

На месяцы, на года.

Дождик полощет бумажный сор,

Вражеский жухлый скарб,

Минное поле – в песке озёр,

В птичьем бору – эскарп.

Ярость по жилам бежит, остра,

Как муравьиный спирт,

Солдатам нет ни сна, ни костра,

И генерал не спит.

Веко сжимающий нервный тик,

Твёрдый, суровый рот…

Может быть, лучше его никто

Не знает этих болот.

Встал над Свирью

Пар голубой,

Звёздный костёр потух.

Вот и не завтра, а нынче бой:

Трижды пропел петух.

Знамя

Летит в грозовую ширь

Алым крылом с древка.

Былью,

Былиной уходит Свирь

В сумрак, в леса, в века.

Июнь – октябрь 1944,

Мегрега – Вяртсилля

«Дороги, годы, города» (1949)

Посвящаю Г.Ф. Шубиной

Москва в октябре 1941 года

Октябрьская полночь

                темным-темна,

И на весь мир

                одна

                                она:

Сторожкая,

                чуткая тишина

У моего окна.

Дождь спешит,

                и за ним вослед —

Ночь и ветер

                на целый свет.

И вдруг мотоцикл,

                запалённо хрипя,

Мелькнёт, различим едва.

За плотною тьмою,

                закрыв глаза,

За пенистым следом

                колеса

Я чувствую сердцем,

Я вижу тебя,

Я слышу тебя, Москва!

Торопятся

Руки твоих ткачей,

Гудят

Утробы плавильных печей,

Шофёры

                выстраивают полки

Танков

                и тягачей;

Автоматические станки

Журчат,

                как лесной ручей,

И в кузнях

                калят кузнецы клинки

Горячего горячей.

И сотни тысяч

                бессонных глаз

Следят,

                как идёт

                                фронтовой заказ,

И сотни тысяч

                умелых рук

Кроят миллионы

                армейских брюк,

Тачают походные сапоги,

Снарядную точат сталь…

– Вы нашей

                земли захотели,

                                враги?

Ну что ж,

                для могил – не жаль!

Москва!

Среди ночи

                и среди дня

Вся ты

                напряжена,

Как сердце

                бьющееся, звеня

Под рёбрами бегуна.

И в страшных атаках,

                врагов губя,

Шепчут бойцы слова:

«Мы видим тебя,

                мы слышим тебя,

Ты с нами в бою,

                Москва!»

Рассвет.

Облетает в садах листва.

Плывут

                на юг

                                журавли.

А выше,

                над ними,

                                в сквозной дали —

Воздушные патрули.

На улице

                густо стоит народ:

Отправка

                подарков на фронт.

От чистого сердца,

                кто что мог,

Каждый сюда принёс:

Варежки,

                шубу,

                                пару сапог,

Чтобы боец не мёрз.

Честно нажитое добро —

Родине,

                от души.

Сдают

                столовое серебро,

Сахарницы, ножи…

Старушка

                жертвует медальон,

И дума её строга:

Пускай

                гранатой взорвётся он

Над головой врага!

А там,

                где огнём

                                спалена трава,

Где точен

                полёт свинца,

Подарок —

                как радость —

                                в руках бойца,

Он знает:

                родная его Москва

С ним.

                В бою.

                                До конца!

И партизан,

                напрягая слух,

Острый,

                как у совы,

В моторном клёкоте

                слышит вдруг

Голос своей Москвы!

Какие найду для тебя слова,

Сердце моё,

                Москва?

Словно любовь,

                ты всегда нова

И хороша,

                Москва!

Взвившую

                в небо

                                червонный стяг,

Сжатую,