Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

соглашение, но и вообще международное право. Как хорошо знал Бенеш, этот взгляд имел в Британии влиятельных сторонников. Он встретился в Лондоне и с представлениями, что в случае подписания мира с Германией «с целью предотвратить русскую угрозу» будут сохранены и территориальные изменения в Центральной Европе, в том числе включение в состав Германии Протектората Богемия и Моравия и существование самостоятельного Словацкого государства[623].

И все же лед тронулся. Годовщина расчленения Чехо-Словакии и оккупации Чешских земель гитлеровцами была отмечена в Англии кратким выступлением Э. Галифакса в чехословацкой редакции БиБиСи с обращением к чешскому народу. В нем говорилось о решимости вернуть свободу чешскому народу и исправить в новой Европе причиненное ему зло[624]. Последовавшая за этим речь Бенеша также содействовала укреплению его позиций как главы чехословацкого зарубежного Сопротивления. 26 апреля 1940 г. состоялась встреча Бенеша с госсекретарем британского МИД А. Кадоганом. 5 мая он сообщил об этой беседе своим сторонникам в Париже, прося сохранить информацию в тайне: «26 апреля у меня состоялся первый разговор с Кадоганом относительно создания и признания чехословацкого правительства… Кадоган был готов к разговору и дал мне немедленно предварительный и неофициальный ответ». Он «признал большинство моих доводов справедливыми. Далее он по моей просьбе заявил, что против признания правительства сегодня уже не существует никаких правовых доводов, что это – чисто политический вопрос и вопрос времени. В конце мы договорились, что переговоры в ближайшее время будут продолжены. Он отметил, что отсутствие единства между нами, хотя и не является принципиальным препятствием, вредит нам…»[625].

После встречи Бенеш направил Кадогану обширный меморандум, в котором обосновывал необходимость создания и признания союзниками временного чехословацкого правительства в Лондоне, подчеркнув, что это «стало необходимым не только в интересах Чехословакии, но и союзников». Бенеш описал трагическое положение населения протектората, отметив, что народ пребывает в «состоянии латентной революции». Все чехи и большинство словаков, как он писал, безоговорочно поддерживают Чехословацкий национальный комитет и его, Бенеша, как полностью признанного в стране руководителя чехословацкого сопротивления; режим Тисо, по его мнению, поддерживает не более десятой части словаков. Среди политической эмиграции на Западе, значилось в меморандуме, также господствует полное единство в отношении главной цели, то есть восстановления Чехословацкого государства, а среди чехов – и во всех остальных вопросах, в то время как в ряды словаков, представителей народа, «политически недостаточно подготовленного и зрелого», проникают противоречивые взгляды из домашней среды. Полному единству Сопротивления способствовало бы признание «центрального авторитетного органа» союзниками.

Далее Бенеш обратил внимание британского министерства иностранных дел на то, что в эмиграции находятся около сорока чехословацких министров, депутатов, сенаторов, высших чиновников, а также других общественных и политических деятелей, число которых растет. Он подчеркнул, что постоянно функционирует примерно двадцать полпредств, консульств и различных дипломатических представительств, вокруг которых возникают новые органы, пропагандистские центры и агентства в целях сплочения соотечественников. Для руководства столь обширной администрацией уже недостаточно комитета, а необходимо правительство. Говорилось и о финансировании заграничного Сопротивления, которое происходит пока только из частных источников, что явно недостаточно. При этом Чехословакия, отмечалось в меморандуме, имеет в Британии большие замороженные активы, которые могли бы служить гарантией займов заграничного правительства.

Далее Бенеш писал, что трагическая судьба Чехословакии дала возможность Германии овладеть Центральной Европой. Она смогла осуществлять нажим не только на Польшу, но и на Венгрию, Югославию и Румынию. Доверие этих государств к союзникам и ныне зависит от их отношения «к чехословацкому вопросу». В числе доводов международного плана значилось и неравноправное положение чехословацкой и польской эмиграции: польское эмигрантское правительство было создано уже в начале октября 1939 г. и сразу признано Англией и Францией. Поскольку уже в момент направления меморандума с подачи Англии ставился вопрос о желательности начала польско-чехословацких переговоров относительно создания после войны конфедерации, Бенеш подчеркивал, что при существующем положении дел «не только нельзя вести никаких переговоров», но чем дальше, тем больше находящиеся в эмиграции «чехословаки» и поляки отдаляются друг от друга. Всякое подчеркивание польской политической и дипломатической позиции после происшедшего в период Мюнхена, полагал Бенеш, ощущается чехословацкими гражданами и на родине, и в эмиграции как «дальнейшее унижение, как продление мучений, как усиление несправедливости». В меморандуме отмечалось, что создание временного правительства вовсе не означает немедленного обязательства (committment) решить те или иные важные вопросы, в частности, вопрос о границах. Откладывание создания «будет лишь далее осложнять наши отношения с некоторыми народами Центральной Европы, особенно с Польшей, а в недалеком будущем, возможно, и с другими», – говорилось в документе. Бенеш привел и ряд других аргументов относительно необходимости признания заграничного правительства, хотя бы и временного. В частности, он утверждал, что неясное положение чехословацкого эмигрантского руководства в Центральной Европе открывает двери пропаганде Москвы, стремящейся к послевоенным революционным переменам[626]. Аргументы были достаточно весомы и положили начало переговорам Англии о признании Временного чехословацкого правительства в эмиграции. Одновременно с этим английский МИД получил меморандум с просьбой разрешить в Англии мобилизацию чехословацких граждан в армию, а также проект функционирования Чехословацкого национального совета, как органа, замещающего и символизирующего парламент[627]. В упомянутом сообщении в Париж 5 мая Бенеш писал, что, по его сведениям, меморандум произвел на МИД хорошее впечатление и что ФО должен теперь вести об этом переговоры с Францией.

Однако Бенеш вовсе не надеялся на то, что теперь дело с признанием правительства пойдет быстрее. В послании на родину 1 мая он писал, что не рассчитывает «на особенно быстрое окончание начатых переговоров». Среди причин этого, в частности, называлось и «проклятие Мюнхена»: «Различные деятели, ответственные за Мюнхен и все еще находящиеся у правительственного руля, не могут забыть нанесенное нам оскорбление. И чем это становится очевиднее, тем более осложняется ситуация»[628]. Во Франции, в частности, Э. Даладье, ушедший с поста премьера, в правительстве П. Рейно занимал кресло министра иностранных дел. Его отношение к Бенешу и созданию чехословацкого правительства оставалось негативным.

10 мая, в день немецкого нападения на Голландию, Бельгию и Люксембург, возглавляемое Н. Чемберленом правительство «мюнхенцев» подало в отставку. Пост премьера получил У. Черчилль, Чемберлен стал его заместителем (до октября 1940 г.), а министром иностранных дел остался Э. Галифакс, которого вскоре сменил ранее занимавший кресло военного министра А. Идеи. Бенеш был несказанно рад этим переменам и телеграммой от 11 мая от души поздравил Черчилля с назначением главой кабинета министров[629]. «Новое правительство в Англии – это почти настоящая революция, – писал он 12 мая чехословацкому послу в Вашингтоне В. Гурбану. – Все значимые посты – в руках антимюнхенцев, падение Чемберлена окончательно, и возвращение к прежнему