Читать книгу - "Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот"

первыми лучами солнца, разглядел в толпе Джафара и Месрура, позвал их и обратился к главному евнуху с такими словами:

— О Месрур, что заставило тебя приказать окружить дом честного мусульманина, верного слуги повелителя правоверных? Прошу тебя, передай государю, что, если он хочет распорядиться моей судьбою, пусть прикажет стражникам разойтись, и я тут же отдам себя в его руки.

Месрур отправился во дворец и посоветовал халифу принять предложение Симустафы, ибо это позволит схватить обольстителя. Вали получил приказ, и тотчас все осаждающие, побросав лестницы, отступили от дома трактирщика.

Когда подходы к зданию освободились, двери тут же вернулись на свои места, и Симустафа спокойно зашагал ко дворцу.

Харуна поразила дерзость чародея; государь заявил, что видеть его не хочет, и приказал на глазах толпы отрубить ему голову посреди первого же двора. Стража схватила индийского царевича, тот протянул руки, чтобы его заковали, а палач, перед тем как завязать преступнику глаза, сдернул с его головы чалму и увидел платок халифа.

Джафар и Месрур узнали платок, а народ, который видел точно такой же во время представления, вскричал:

— Это платок рыцаря в темных доспехах!

Тут великий визирь заметил нечто еще более поразительное: на голове преступника красовался венец с каменьями и великолепным адамантом. Джафар вслух прочитал начертанные на венце слова:

— Дар халифа Харуна ар-Рашида племяннику его Симустафе, сыну великого царя Индии.

Со всех сторон послышался гул смущенных голосов:

— Это сын царя Гильмара, это царевич Симустафа!

Тем временем Месрур уже отнес халифу платок.

— Откуда он у тебя? — удивился государь.

— Палач снял его с головы преступника, которого ты велел казнить.

— Мой приказ уже исполнили?

— Нет, повелитель, я жду новых распоряжении.

— Спеши, беги, Месрур, сохрани жизнь славного воина, который спас меня от гибели. Пусть его немедленно приведут ко мне.

Джафар, предвидя такой поворот событий, под крики толпы уже вел Симустафу к халифу. Царевич приблизился к трону, и первое, что поразило повелителя правоверных, был адамант, который он некогда послал в дар царю Индии.

— Так ты сын брата моего, индийского царя? — спросил он Симустафу.

— Доказательство ты видишь сам, о достославный халиф.

— И ты — тот самый рыцарь, которому я обязан честью своей и жизнью?

— Вот рана, что я получил под Дамаском. Благодаря ей я удостоился свидетельства доброты твоей.

— И ты любовник дочери моей Ильсетильсоны?

— Перед тобою ее и твой раб.

— Да будет тысячу раз благословен Великий Пророк! — воскликнул халиф. — Так ты и есть тот самый Симустафа, которого мы любили с самого его детства? Которому я предназначил в жены дочь мою? У тебя был только один соперник — герой в темных доспехах, и, оказывается, это ты! Руки моей дочери и величайшей короны Востока мало, чтобы вознаградить тебя за подвиги ратные. Ты достоин благодарности халифа и любви. Что же заставило тебя скрываться от него под видом трактирщика?

— О, величайший повелитель правоверных! — отвечал Симустафа. — Божественные чары Ильсетильсоны уже давно волновали мою душу. Едва она появилась на свет, как я начал сгорать от любви и желание обладать ею захватило все мои помыслы. Персидский мудрец, учеником которого я был, проложил мне дорогу к счастью: он посоветовал переехать в Багдад, ибо только воздух города, в котором живет Ильсетильсона, был полезен для здоровья моего, ухудшавшегося день ото дня. Ему не составило труда убедить отца моего, чьим доверием он пользовался, в необходимости этого отъезда, хотя истинную его причину он утаил. Благодаря его мудрости и умениям, сын великого индийского царя занял положение, которое обеспечило ему счастье видеть обожаемую им красавицу царевну и понравиться ей… Вскоре моего мудрого наставника отобрала у меня смерть, но она не смогла унести доверенные мне тайны. Я молод, безумно влюблен, неопытен и потому безоглядно отдался своей страсти. Если это оскорбило тебя, если ранило твое чувствительное сердце, моя голова падет у твоих ног, я лишь взываю к твоей отцовской привязанности и прошу помиловать невинную дочь твою, чье преступление состоит только в том, что она любит Симустафу.

Взволнованный столь трогательным признанием халиф ласково обнял юного царевича и поцеловал.

— Пойдем, мой дорогой сын, — сказал он, — развеем печаль, причиненную тобою. Пусть твое присутствие разгонит тучу ужасных подозрений, захвативших сердце самой нежной матери!

Зобеида расспрашивала дочь, пытаясь получить объяснение вчерашнего ее признания, когда в покои царевны вошел халиф вместе с Симустафой и принес с собою радость и восторг. Спутника своего, на голове которого сверкал царский венец, он представил жене и дочери такими словами:

— Из рук Великого Пророка нашего и моих ты, Зобеида, получаешь зятя, а ты, дочь моя, — мужа. Это Симустафа, сын великого царя Индии, самого давнего, самого могущественного и самого верного моего союзника.

«Из рук Великого Пророка нашего и моих ты, Зобеида, получаешь зятя, а ты, дочь моя, — мужа».

Затем государь обратился к Джафару:

— Пусть немедленно приведут кади и муфтия! Пусть распахнут двери всех мечетей! Пусть бедные получат милостыню! Пусть весь Багдад разделит радость своего повелителя, пусть весть о ней разнесут по всем, даже самым удаленным, уголкам моего царства! Вот мой избавитель, мой зять, спаситель знамени Великого Пророка! Долг благодарности превыше всех законов.

Ильсетильсону и ее мужа разместили в самых прекрасных покоях дворца, Симустафа разделил труды и развлечения халифа: он сидел по правую руку от царя в диване, ни одно дело не решалось без его участия, и благодаря доверию безграничному установилась между отцом Ильсетильсоны и ее мужем настоящая дружба.

Харун не преминул разузнать у Симустафы обо всех средствах, к которым тот прибегнул ради исполнения своих желаний. Царевич признался, что пользуется сверхъестественным покровительством, поведал ему о царице джиннов и рабах перстня и ларца, умолчав лишь по вполне понятной причине о содействии Намуны и о том, какую роль она сыграла.

Харун не впервые слышал о чудесах и потому легко поверил Симустафе. Он не укорял зятя за то, что тот прибегал к магии, ибо по собственному его царскому повелению ее изучали даже при дворе. Но он выразил недовольство тем, что сын индийского царя держал родного отца в неведении относительно своей судьбы.

— Он не должен сильно беспокоиться обо мне, — ответил Симустафа. — Мой учитель Беналаб оставил в саду его дворца розовый куст, который каждый день оповещает родителей обо