Читать книгу - "Заметки поклонника святой горы - архимандрит Антонин (Капустин)"

него существенно и исключительно ему приличный характер всеобщности, духовности, церковности и отдающий его на произвол частного воображения. Но все же в нем виден благонамеренный, хотя и личный, взгляд. А чем объяснить изображение Божеств[енного] Младенца играющим со своею Матерью, и притом в чертах, вовсе не соответственных тайне богочеловечества, которая должна непременно отражать себя на всякой иконе Богородичной! Его можно объяснять или отсутствием строгого благочестия в душе художника, или непониманием того, за что борется, или легкомысленным невниманием к тому, что завещанным получил от веков минувших с целью завещать векам грядущим. Славянское иконописание, конечно, отнести должно ко второй категории408. Но – возражение неизбежное: а разве греческое, напр., позднейшего времени осталось верно древнейшим образцам? Ответ: все, что сделало греческое иконописание под влиянием свободного творчества, можно уподобить приставке или пришивке, более или менее непригодной, конечно, к драгоценной и прекрасной одежде, которую всегда можно отделить от нее. Святых Георгия и Димитрия можно ссадить с коней, у Предтечи отнять бесполезные крылья, из Иордана выгнать дельфинов и пр. Но таких вставок в иконописное художество, как вышеупомянутая икона, отделить нельзя, не отрекшись от самого изображения. А этот, предваривший Рафаэля, рафаэлизм еще бесконечно далек от тех размеров, какие принял он под «широкою» кистью русского иконописания! – Позади иконостаса, в алтаре, еще уцелели столбы бывшего мраморного иконостаса, чем свидетельствуется глубокая древность храма. Желательно, чтобы он остался неприкосновенным при поглощении старого монастыря новым. Но едва ли на это можно рассчитывать. Он перегораживает собою двор монастырский; притом же носит одно имя с новой церковью и как будто только дожидается окончания ее, чтобы передать ей все права свои.

Мы переступили границу между старым и новым. Перед нами открылся обширный, и еще пустынный, двор, обставленный стенами еще без келий и без переходов, без духоты и грязи... Так и хотелось, чтобы он оставался навсегда в своей девственной неприкосновенности, превратившись весь в густой сад, над которым бы возвышался один собор, а братия размещались бы в пристенных домиках, каждый в своем отдельно, все же общественные здания находились бы в старом отделении монастыря. Тогда обитель была бы подвизалищем, а не пансионом, пастбищем, а не загоном, домом, а не тюремным замком. Но этого не будет. Новое выстроят на старый лад, и Ксеноф останется Ксенофом – с тою разницею, что теперь братия жмутся и теснятся, а тогда будут жаться, не тесняся. – Мы вошли внутрь собора. Он огромен, и разве мало уступит святопавловскому. Внутренность его еще ничем не украшена. Белые стены ожидают мастера и распишутся, несомненно, как расписываются все новые церкви Св. Горы. А карейский Панселин по-прежнему останется гласом вопиющего в пустыне! Иконостас из синеватого со струями мрамора местной ломки, славный на всю Гору, действительно хорош. А сень над престолом, из того же мрамора, даже прекрасна. Художник – один из братий. Честь ему! – Несмотря па глубокую древность обители, в ней немного св. мощей, и более все мученические. Мы поклонились им, равно и храмовой иконе великомученика недревнего письма.

Возвратившись в старый монастырь, мы посетили библиотеку, в которой Барский видел большею частью сербские и болгарские книги, так как монастырь много лет был славянским. Мы славянских книг нашли в нем уже мало409, а греческих, напротив, оказалось довольно. Пересмотрев несколько рукописных пергаменных евангелий греческих, панегириков и пр., я, к немалому своему удовольствию, нашел в одном сборнике (на пергамене, мал. 4°, почерка XI или XII в.) житие св. Марка Афинского, называемого у нас Фраческим, не встречаемое в греческих минеях и синаксарях и панегириках. Оно оказалось почти во всем согласным с положенным в нашей четии-минее. Я думал всегда, что слово – Фраческий – описка; ибо трудно предположить какую бы то ни было Фракию в Африке. Оказалось, что перевод наш верен. Гора, на которой жил Марк, называется в рукописи: τῆς Θράκης, τῆς οὔσης τ̔πεκεινα τῶν τ̔νδοτάτων μερῶν τῆς εἰσόδου Αἰθιοπίας. География, однако же, не знает сей африканской Фракии, находящейся за внутреннейшими частями входа в Эфиопию. По «житию», гора Фраческая лежит при великом (т. е. Средиземном) море, в 30 днях расстояния сухопутного от Александрии, а морским путем ближе. Народ там хете́и. Вот все, что есть географического в сказании о св. Марке. Не есть ли эта Фракия – Барка? На «Певтингеровой» карте залив Барка называется Syrtes majores. Taricea. Opiros. Эта Тарицея или Тарикия не есть ли Фракия эфиопская?410

Время не позволяло нам долее оставаться ни в библиотеке, ни в самом монастыре. Уже вечерело. Мы простились с достопочтенным игуменом и братством, в числе коего также нашли одного русского, и, после благополучного переезда, прибыли на ночлег в Русик.

Около 7 часов вечера началось всенощное бдение, продолжавшееся до 5 часов утра и истомившее мои небогатые или разлененные силы физические. Получасовой отдых между утреней и литургией выдуман как бы именно с тем, чтобы окончательно дотерзать молящегося. Бдение с литургиею продолжались, таким образом, 13 часов! Подобных бдений совершается здесь в году около 60. О святогорских бдениях в разные времена разными писателями наговорено уже много. Позволительно пожелать сказать что-нибудь и о русских. Вместо 10 и 12 часов наши бдения продолжаются обыкновенно 2, редко 3 часа. Говорю о бдениях немонастырских. Они состоят по уставу из великой вечерни и утрени, соединяемых между собою литиею, или и просто одним ее окончанием, т. е. 33 псалмом. Читается и поется на них все положенное по уставу. Следовательно, с этой стороны служба наша не заслуживает никакого упрека. Но точно ли она – всенощное бдение? Полагаю, что никто не станет утверждать этого. Двух или трех часов нельзя растянуть на всю ночь. Положивши руку на сердце, кто скажет, что то всенощное бдение, которое и началось и окончилось до захождения солнца, не есть посмеяние уставу? Если нет возможности нам длить свою службу всю ночь, то зачем совершать ее? Не лучше ли с вечера править вечерню, а утром – утреню, как это и делается по селам? Зачем без нужды извращать время? Но устав требует в известные дни всенощных бдений?..Когда требует, и когда согласны на его требование, то остается только выполнить. Устав можно соблюсти, только соблюдая его. И в самом ли деле нет возможности отправлять 10 или 12 всенощных бдений в течение года на великие праздники? Не везде и на Св. Горе бдения тянутся всю ночь, т. е. с захождения до восхождения солнца. В наших двух