Читать книгу - "Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период - Адиб Халид"

эмиш бу тубанлик, бу хорлик, / бу онгсизлик, бужонсизлик, бу кўрлик?!]». Он испытывает презрение как к ангелам, которые не занимаются ничем, кроме «низкого, бессмысленного, безжизненного, слепого» поклонения, так и к их создателю, который сотворил «миллионы и миллионы» ангелов, но не дает им ничего делать, кроме поклонения. Сомнение Азазеля было вызвано тем, что он мельком заметил Хранимую скрижаль (лавх-и махфуз) – плиту, на которой начертана воля Аллаха, и прочел на ней о намерении Бога сотворить из глины новое существо и заставить всех ангелов пасть перед ним ниц. Азазель усматривает в этом предательство («это плод вашей покорности», – говорит он распростертым на земле ангелам [Ш: 14]) и возмущается; возмущение толкает его на бунт. Он говорит Богу:

Я воспевал тебя, твою красоту,

Я прославлял мудрость каждого твоего деяния,

Твое величие, силу твоего знания,

Твою проницательность, справедливость твоего знания,

Закрыв глаза и открыв рот,

Я приводил множество доказательств своим словам,

Однако сегодня… вот что я тебе скажу:

Сам я всему этому не верил!

[Ш: 4–5].

Архангелы Гавриил, Михаил и Азраил приносят послания от Бога, требующего, чтобы Азазель снова покорился ему. Азазель, в свою очередь, сообщает посланникам о намерении Бога сотворить новое создание из глины и поставить его выше ангелов, «как правителя над нами и своего преемника» [Ш: 11]. Ангелы потрясены, изумлены («Нет, Бог не разобьет наши сердца» [Ш: 13]) и решают просить Бога ниспослать им разъяснение. Бог вмешивается сам, обрушивая на них недовольство непослушанием: «Вы не знаете того, что знаю я, / Не восставайте против моей воли. / Такова ваша задача» [Ш: 15]. Затем он посылает Гавриила за Адамом, чтобы ангелы пали перед ним ниц. Азазель снова возмущается и подстрекает ангелов к восстанию. После мимолетного смятения ангелы возвращаются к покорности, но Азазель не повинуется: «Мы не поклонимся… если хочешь, отправь нас в небытие!» Раздается раскат грома, Азазель лишается своих атрибутов и превращается в Сатану. Однако его ответ все равно звучит вызывающе:

Ты освободил меня от этих уз,

Бог, заставивший меня поклоняться самому себе.

Не дав никаких объяснений, он вынудил нас покоряться ему.

Он подарил мне грязную корону и скипетр,

Я взял их, не понимая, что это ловушка.

Он хотел, чтобы я служил и тебе [обращаясь к Адаму],

То есть чтобы еще раз заманить меня

В ловушку очередного унижения.

Я воспротивился этому бессмысленному приказу.

Сегодня я стал врагом Всемогущего Бога

[Ш: 17].

Затем Сатана обращается к недавно созданному Адаму и предупреждает, чтобы он остерегался этой западни:

Заставляя меня поклоняться тебе,

Он хочет обмануть и тебя.

Обмануть, а затем постепенно поработить.

Подумай, не стоит ли за этим темный смысл?

Я освободился и ухожу далеко-далеко.

Будь осторожен, не угоди в ловушку,

Выбрось корону, не попадись на скипетр

[Ш: 18].

Речь Сатаны прерывает голос Бога: он предупреждает Божьи создания, чтобы они не слушали «мятежника», и риторически вопрошает: «Почему он [Сатана] все еще отвергает мой приказ?» После этого Сатана произносит заключительную речь:

…Знание – твой злейший враг!

Твой ад, твое пламя, твои муки,

Твои ужасы, твой рай – ложь.

Твоя великая книга Хранимая скрижаль – сплошной обман.

………………………………………………………….

Я свободен от плена, свободен от рабства.

Мой вождь – наука, мой пророк – знание.

Мои помощники – мой разум и язык.

………………………………………………………….

Я не успокоюсь, что спасся только я один,

И буду… вечно заботиться и о других (указывает на Адама).

Я освобожу его от тебя,

Уведу с твоего неверного пути.

………………………………………………………….

Убирайся теперь со своей мудростью, своим троном,

Со своей мощью, своим величием, своим миром!

[Ш: 19–20].

Изгнание как освобождение, Бог как обманщик и заклятый враг знания, и Сатана, велящий ему убираться: едва ли можно представить более категоричную инверсию исламских представлений о миропорядке. Бог – мелкий тиран, который создает ангелов только для того, чтобы они поклонялись ему. Затем он вознаграждает ангелов тем, что создает Адама и ставит его над ними. Ангелы способны только на слепую покорность и поклонение, но Сатана насквозь видит Божий промысл. Сатана Фитрата – не законченный монотеист, как у суфиев, но бунтарь, презирающий слепое послушание и стремящийся освободиться от Бога. На повествование Фитрата повлияли постпросвещенческие понятия о человеческой свободе, которые сочетаются у него с верой в науку и знание, и его отношение к Сатане радикально отличается от любых вариаций исламской традиции[631].

Третья работа Фитрата, опубликованная во время его пребывания в Москве, окончательно проясняет его эволюцию[632]. «Бедиль» – это небольшое сочинение, в жанровом отношении нечто среднее между рассказом и пьесой, где молодой бухарец Кутлуг, недавно вернувшийся из Москвы, с помощью произведений индийского поэта среднеазиатского происхождения Мирзы Абдулкадыра Бедиля (1644–1721) обосновывает неверие в рамках среднеазиатской традиции. Бедиль был канонической фигурой в культурной жизни Мавераннахра, где его труды читались на официальных собраниях бедилхвони («Бедильские чтения»). Творчество Бедиля отмечено как глубоким философским скептицизмом, так и изощренностью языка и образного строя, придающими этому скептицизму осознанную двусмысленность. В «Бедиле» Кутлуг нарушает течение вечернего бедилхвони, бросая вызов общепринятому пониманию стихов и представляя на суд публики собственную интерпретацию.

Мы, судящие обо всем поверхностно, на это тоже смотрим поверхностно, – говорит Кутлуг. – Мы уступаем его отточенному слогу, его силе, его мастерству, его игре. Все наши возгласы «вот это да» и «браво» относятся только к словам Бедиля. У нас нет потребности разбираться в его главных идеях [Б: 12].

Не обращая внимания на изощренность, усложненную образность и преодолевая иносказательность, чтобы добраться до буквального смысла текста, Фитрат демонстрирует модернистское прочтение Бедиля. В данной трактовке Бедиль предстает как «философ, который был не удовлетворен устройством человеческого общества своего времени, видел, что большинство людей несчастны, и горевал об этом» [Б: 26]. Бедиль – гуманист, с глубоким скептицизмом относящийся к религии и другим формам власти. Он «восхваляет человека [инсон], возносит его на большие высоты» [Б: 15]. Человеческая изобретательность побеждает природу, но сдерживается традициями подражания и повиновения, которые служат интересам властей предержащих. «За завесой представлений о рае и аде Бедиль находит шейхов и аскетов, живущих за счет