Читать книгу - "Эпоха перемен. Моя жизнь - Анатолий Штейнберг"

Теперь рассмотрим обратную ситуацию и формулировку, на которой я настаиваю.

Ответственность за утилизацию упаковки должна лежать на производителях товаров в упаковке. При такой постановке вопроса сразу же совпадают интересы бизнеса и интересы закона, который работает на снижение экологической нагрузки. Потому что производитель товара в упаковке стремится к тому, чтобы удешевить упаковку, использовать как можно меньше упаковки и чтобы упаковка была дешёвой.

Когда мы придумываем какие-то коэффициенты, чтобы бумажная упаковка получила преимущество перед пластиком, мы искусственным образом придумываем подзаконные акты. В то же время именно производитель товара выбирает тип упаковки, он принимает решение, будет у него в упаковке присутствовать пластик, стекло или бумага.

Возможно, при действующей редакции закона администрировать производителей упаковки легче, процесс налогообложения становится проще. Но какую задачу мы решаем: нагрузку на экологию или сбор налогов? Мы не должны вместе с водой выплёскивать ребёнка. Действующая редакция закона подменяет его цель.

О воспитании детей

Поскольку эта книга для внуков, я хочу рассказать своё видение воспитания детей.

Наиболее острая дискуссия в этом вопросе сегодня вокруг дилеммы: наказывать или не наказывать детей, имеются в виду физические наказания. Я отец одного сына и дед четверых внуков. За свою жизнь я много раз размышлял над этим вопросом и пришёл к выводу: безусловно, наказывать. Нет, я не призываю пороть каждый день по любому поводу и в кровь. Нет, конечно! Например, своего сына я за всю жизнь порол только три раза. Он на меня не в обиде и считает, что наказания были справедливы. Мои убеждения основываются на следующем. Если исходить из гипотезы, что кроманьонский человек существует около пятидесяти тысяч лет, хомо сапиенс – двести тысяч лет, в целом человек разумный, может быть, миллион и более лет. Мы, люди, развивались как отдельный вид животного мира, и выживание нашего вида обеспечивалось выработкой и закреплением у каждого отдельного представителя этого вида безусловных рефлексов. Рефлексы эти закреплялись в очень юном возрасте. Если особь с хорошим умственным потенциалом, рефлекс вырабатывается на основе небольшого количества примеров, и закреплённые рефлексы помогают особи выживать. Если особь туповатая, рефлексы закрепляются медленно, и у такой особи шансы погибнуть выше. С развитием речи, а в дальнейшем и письменности, появилась возможность объяснять целесообразность той или иной модели поведения детям, и это, конечно, увеличило шансы на выживание даже у не самых способных. Тем не менее физические наказания в семье и в школе сохранялись в самых цивилизованных странах вплоть до XX века. Во второй половине XX века, с развитием «демократии» и либеральной мысли, начала активно культивироваться идея о полном отказе от физического наказания детей в процессе воспитания как в школе, так и в семье. В странах развитой западной демократии появились институты ювенальной юстиции, которые запугивают родителей, лишают их родительских прав, бедным учителям в школах даже некому теперь пожаловаться на неадекватное поведение отдельных детей. Качество образования и воспитания падает. При этом такая система не распространяется на богатых людей. Эта категория родителей организует воспитание и обучение своих детей по другим методикам и программам. Что же происходит с детьми в новой системе образования и воспитания? Они попадают в условия вседозволенности, и у них формируется новая модель поведения. Система выработки безусловных рефлексов ослаблена. Кто-то частично вырабатывает эти рефлексы, подражая в семье родителям, и у многих это получается. Но количество таких детей снижается, потому что, даже получив в семье хороший пример для подражания, в школьной среде и в свободном общении со сверстниками они видят совсем другую модель поведения, и часто эта модель закрепляется как основная. Европейская цивилизация деградирует.

Так что я за разумное применение физических наказаний к детям. В качестве примера: как я уже говорил, у меня четыре внука. Самому младшему три года. Так получилось, что он превратился в домашнего тирана. Старшим братьям запрещается его обижать, родители уделяют ему самое большое внимание. И вот катастрофа: никто не знает, что с ним делать, а поведение с каждым днём всё хуже и хуже. Разбросанные одежда и игрушки, испорченная мебель, порча школьных учебников и тетрадей старших братьев и т. д. Полное игнорирование интересов других членов семьи. Дошло до того, что он стал набрасываться с кулаками на родителей. И что? Однажды я его взял, положил на колено попой кверху и отшлёпал. Понимаю, было больно, но он не плакал, он вдруг успокоился и пошёл играть. Хватило одного раза для закрепления безусловного рефлекса. В следующий раз, когда он опять начал безобразно себя вести, мне достаточно было сказать:

– Гриша, ты знаешь, что я сейчас сделаю.

– Знаю!

И безобразие прекратил. Думаете, он на меня обиделся? Ничуть не бывало. После первого и единственного наказания он мне сказал:

– Я больше к тебе не приду никогда.

На что я ему ответил:

– Нет, Гриша, это не ты ко мне не придёшь, это я тебя к себе никогда больше не пущу за твоё безобразное поведение!

Он приходит ко мне в гости, но ведёт себя вполне прилично. Конечно, он шалит и проказничает, как и любой нормальный ребёнок. Но от модели асоциального поведения он отказался полностью.

Интересные люди

О моём сыне романе

Поскольку я пишу книгу для внуков, я просто обязан сказать о своём сыне.

У меня один сын, и я очень его люблю. Мне мои отношения с сыном объяснил мой лучший друг Небойша Шаранович:

– Ты хочешь, чтобы он был тобой. А он сам по себе, он отдельная личность, и он тобой не будет! А ты предъявляешь к нему требования, как к себе. У него другая культура, другая среда воспитания, другая окружающая действительность. Поэтому он не будет точно таким же, как ты, не требуй от него этого! Он другой!

Это мне всегда было сложно принять. Действительно, я всегда хотел от сына, чтобы он был такой же, как я. Только на сегодняшний день я понимаю, что Роман другой. При этом он обладает огромным количеством достоинств, которых у меня нет. Он очень системный, очень упорный и настойчивый в любом переговорном процессе, скрупулёзно разбирающийся в деталях любого вопроса. Роман психологически устойчив и уравновешен в переговорном процессе. Я о себе знаю, что я избыточно эмоционален, я могу себя ограничивать, могу сдерживаться, но всё равно это часто мне мешает. Меня раздражает необходимость вникать в мелкие детали и сложные тексты, а вот Роман это может. Я признаю, что он обладает очень востребованными качествами и навыками. Сейчас мы вместе с Романом решаем важные задачи, и я понимаю,