Читать книгу - "Дочь Муссолини. Самая опасная женщина в Европе - Кэролайн Мурхед"

В мае 1942 года Эдда уже вновь была в составе Красного Креста и по дороге на Восточный фронт решила съездить в Германию: в разбомбленные Гамбург, Любек и Бремен. В Берлине ей пришлось дожидаться пропуска, и она жаловалась, что Риббентроп, «этот попугай», нарочно ей препятствует, пока, наконец, она не вынудила его предоставить частный вагон. Немецкое общество ей по-прежнему нравилось, и она восхищалась стойкостью своих друзей во время бомбежек. Гитлер ждал ее визита; он говорил, что по контрасту с «бессмысленными дегенератами» из итальянской аристократии для него было удовольствием говорить с такой «умной и очаровательной женщиной, как Эдда Муссолини». Геббельс и Магда устроили в ее честь ужин; Геббельс впоследствии писал, что нашел ее «чрезвычайно серьезной» и «чрезвычайно умной». Магда поразила Эдду, сказав, что, если Германия проиграет войну, «то мы все убьем себя, включая детей», и что на этот случай у нее уже есть цианистый калий. 40-летняя Магда была существенно старше 31-летней Эдды, у нее было шестеро детей – старший сын и пять маленьких дочерей.

Через несколько дней на встрече с Чиано Риббентроп жаловался, что Эдда стала «нестерпимо капризной». Такая же информация попала и к королю, который передал ее Муссолини, а тот, в свою очередь, велел Чиано остановить болтовню жены. К тому времени Эдда только усугубила ситуацию, отправившись в трудовой лагерь для итальянских рабочих, увидела, в каких ужасающих условиях они там живут, и поговорила с рабочим, который пожаловался, что его избил немецкий надзиратель. Перед отъездом на Восточный фронт она выговорила Гитлеру за то обращение, которому подвергаются итальянцы в лагерях. «Это, конечно, ничего не изменит», – заметил Чиано. Муссолини приказал Эдде никому не рассказывать об увиденном.

Проигнорировав предупреждение Гитлера об опасностях, которые поджидают ее, но согласившись принять его предложение о прививках, которые ей сделал его частный врач, Эдда отправилась на восток. Она служила в госпиталях в итальянском секторе, и из Донбасса написала Чиано, что влюбилась в белобрысого, голубоглазого двухлетнего малыша, хочет его усыновить и привезти домой. «Нет, Бога ради, – поспешно написал ей в ответ Чиано, – только этого нам не хватает. У нас и без того полно проблем». Офицеры-командиры жаловались, что ее присутствие только мешает нормальной службе, но в Рим посылали слащавые, сентиментальные отчеты о ее работе. В воспоминаниях Эдда писала, что все время на Восточном фронте она пребывала в состоянии постоянного страха от множества неразорвавшихся снарядов и мин вокруг; это был один из редких моментов в ее жизни, когда она призналась в недостатке мужества. Было лето, цвели подсолнухи, и молодая местная женщина, с которой она подружилась, начала учить ее русскому языку. Однажды у нее перед глазами на пути в Сталинград прогрохотала немецкая танковая дивизия. В победе Германии она не сомневалась.

Отношения с отцом у Эдды становились все более и более напряженными. Приезжая в Рим, она выговаривала ему за ненужные ограничения в жизни медсестер, которым запрещалось носить брюки или танцевать с солдатами. У обоих был взрывной характер, и споры эти часто заканчивались тем, что Эдда в ярости выбегала из комнаты. Но на самом деле изменения были более серьезными. Эдда давно уже знала о Кларетте, и осознание того, что у отца появился кто-то ближе ему, чем она сама, вбил между ними глубокий клин, хотя, судя по прослушкам телефона Кларетты, страсть Муссолини к ней значительно поутихла. По мере того как он, переключившись на войну, отдалялся от Кларетты, она стала закатывать мелодраматические сцены, рыдала и писала ему отчаянные, требовательные письма. Внематочная беременность кончилась операцией; было объявлено о второй беременности, но новость оказалась ложной.

В девятую годовщину их первой встречи в Остии Муссолини подарил Кларетте браслет с надписью: «Клара, я это ты, и ты это я. Бен». Петаччи переехали на виллу Камилуччиа, роскошный новый дом площадью 700 квадратных метров с 32 комнатами. Архитекторы на строительстве дома работали бесплатно, справедливо полагая, что это поможет их будущей карьере. Теперь Муссолини приезжал к Кларетте сюда. Сумевший пробраться в дом шпион рассказывал о хрустальных дверях, покрытых росписями стенах, отделанной черным мрамором ванной комнате с римской мозаичной ванной и плавательным бассейном – «все ужасно безвкусно».

Семейство Петаччи времени напрасно не теряло. Отец Кларетты получил колонку в ежедневной газете Il Messaggero, а ее сестра, 18-летняя Мириам, место на киностудии Чинечитта. Режиссеры считали ее бездарной и пошлой, но восторгались пышным бюстом. Но лучше всех связью Кларетты сумел воспользоваться ее нечистый на руку брат Марчелло: он без особых на это оснований стремительно продвигал свою медицинскую карьеру и сколотил немалое состояние, занимаясь отмывом денег, валютными спекуляциями и прочими аферами. Он теперь возглавлял хирургическое отделение в военном госпитале в Венеции, что избавило его от обязанности служить в армии. Его бизнес-интересы простирались от цинка и стали до сардин и какао. Информаторы OVRA сообщали, что Рим полнится слухами о «куртизанке» Муссолини. Клан Петаччи, как заметил один из старших полицейских чинов, «причинил Муссолини больше вреда, чем пятнадцать военных поражений».

Покровителем Марчелло был алчный и продажный герарк Гвидо Буффарини-Гвиди, пополнявший свой бюджет продажей евреям документов, подтверждающих их нееврейское происхождение. Руководил этим «бизнесом» его коллега, разработавший целый прейскурант – в зависимости от благосостояния клиента и типа документа. То же самое происходило по всей стране: юристы, профессора, чиновники любезно «ариизировали» своих еврейских сограждан – разумеется, за плату. Атмосфера в Риме, писал у себя в дневнике Чиано, напоминала времена «упадка поздней Римской империи».

Эдда, которую, конечно же, не миновали слухи о Кларетте, наконец, решила действовать. Она слышала, как в римском обществе дом Кларетты стали открыто называть «самым важным из министерств», потому что именно там создавались и рушились карьеры. За обедом с отцом Эдда пересказала ему заполнившие Рим слухи и сказала, что он должен положить конец этой скандальной ситуации. Муссолини слушал, соглашался и божился, что единственная важная для него в жизни женщина – это Ракеле. Кларетта тем не менее сдаваться была не намерена. Связь между нею и Муссолини продолжалась. Она предостерегала своего любовника против «короля-карлика» и сующих нос не в свои дела герарков, называя их «змеиным гнездом». Чиано же, по ее словам, был человеком неверным и вероломным.

Не сдавался и Марчелло. Влиятельный друг в Испании помог ему организовать в высшей степени выгодную валютную сделку, на которой он в очередной раз заработал бы небольшое состояние, если бы переданный дипломатической почтой ящик с 18 килограммами золота не попал в руки мидовского чиновника, который сообщил