Читать книгу - "Излом необъявленной войны. Первая чеченская - Геннадий Тимофеевич Алехин"

Более шести часов шла ожесточённая схватка за тело Колесникова, и в конце концов отбили его. А тот злополучный дом взяли.

Гвардии майор Евгений Колесников, награждённый за бои в Афганистане орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу», был посмертно удостоен звания Героя России.

В тот жуткий день морская пехота Балтики потеряла ещё одного офицера – гвардии майора Олега Силькунова. Когда освобождали дома, расположенные между группами Шейко и Полковникова, выяснилось, что не заняты подъезды. Группе Олега Силькунова была поставлена задача – занять первый подъезд и идти навстречу группе гвардии старшего лейтенанта Козленка.

Первую группу Олег провёл без потерь, оставил в подъезде с гвардии сержантом Шавлачем, а сам вернулся за второй. Но почти у самого дома был встречен шквальным пулемётным огнём.

Матросы укрылись за деревьями, в воронках. Промедление могло повлечь большие потери. Олег знал это и вернулся, чтобы группу поднять и завести в подъезд. Здесь его и настигла очередь пулемётчика. Вместе с Олегом погиб и его связист. Но группа Силькунова задачу выполнила…

Ночь знает цену

нашей победы.

Ночь. Она унесла

Женьку с Олегом.

Но роты поднимали

офицеры.

И шли на штурм

с бесстрашием и верой

Ребята молодые,

с душою нараспашку,

в беретах чёрных

и в потных тельняшках.

Память живёт в сердцах

Имена гвардии майоров Колесникова, Силькунова, как и всех 46 балтийцев, погибших в Чечне, выбиты на памятной стеле в бригаде морской пехоты. По постановлению Военного совета флота ежегодно на Балтике 18 января отмечается День памяти военнослужащих, погибших в Чечне.

Какими они были? На этот вопрос я попытался ответить 19 лет назад в книге «Морская пехота Балтики. Слава и память». Но остались ещё письма от родителей погибших, вырезки из районных газет, не вошедшие в книгу. Возможно, это те штрихи, которых не хватает для понимания ситуации – той и нынешней?

«Мой сын Дима Калугин призывался в армию из Надыма, – пишет Нина Ивановна Сёмушкина, – здесь же после гибели и похоронен. Не успел он пожить, полюбить, погиб в 18 лет. За что? Сама я пенсионерка, инвалид второй группы, каждый день хожу на кладбище к сыну, поплачу, поговорю с ним. Наградили Диму орденом Мужества посмертно. Разве может орден заменить моего дорогого сыночка?!»

Из письма Усковой Тамары Павловны, матери гвардии матроса Игоря Ускова: «Я до сих пор не могу поверить, что он погиб на войне. Мне очень тяжело жить одной»…

Из письма Натальи Павловны Яковлевой, матери гвардии младшего сержанта Олега Яковлева: «О сыне помню и люблю его ещё сильнее. И умом, и сердцем всё понимаю, но иногда бывает боль прямо невыносимая. Это ведь мой единственный сын!»

Скажи мне, читатель, ты сможешь утешить мать, у которой на непонятной войне погиб сын? Подобрать те самые правильные и нужные слова, которые успокоят её сердце? Признаться, я этого не умею. Материнское горе с одинаковой силой и глубиной чувствуется и когда матери говорят о сыновьях, и когда о них молчат.

Об уроженце Украины гвардии старшем лейтенанте Сергее Стобецком мне в Балтийске на открытии памятной стелы рассказывал его отец, Анатолий Геронимович Стобецкий, приехавший в Балтийск из Одесской области. А уже через год его жена сообщила, что у мужа от переживаний за сына не выдержало сердце…

Как живут сегодня родители других погибших морпехов, сказать затрудняюсь. После смерти гвардии прапорщика Александра Тимофеевича Яцеленко (в Чечне он был самым старшим по возрасту и исполнял не существующую ни в одном уставе должность старшины бригады) как-то прервалась связь с семьями погибших, которые живут за пределами Калининградской области.

В конце прошлого века писала на Балтийский флот Нина Эмильевна Морозова, мать погибшего Александра Морозова, о бездушии и чёрствости сотрудников Вязниковского военкомата Владимирской области: «Я только выписалась из больницы и поехала в военкомат насчёт денег. И опять ответ: „Нет денег – и всё“. А мне с дочерью просто жить не на что, она тоже постоянно болеет. Мы даже не можем купить хлеба». Очень надеюсь, что с того времени ситуация изменилась.

«Помощи никакой ниоткуда не видим, – писала мать погибшего в Чечне гвардии матроса Алексея Лекомцева Генриетта Евгеньевна. – Никто не интересуется, в чём мы нуждаемся: ни военкомат, ни районное начальство. Обидно до слёз, что сына я воспитала государству только для пушечного мяса… После смерти Алёши часто болею…»

Может, всё позабыть,

Может, всё это сон —

Книга памяти, траура списки…

Но, увы, 46 —

Нашей скорби число,

И стоят наяву обелиски.

И кричи, не кричи —

Не вернёшь их назад,

Но живём мы теперь

Без иллюзий.

Может, в чём-то и я,

Командир, виноват:

Что мне выпала жизнь

И всего лишь контузия…

Мне снова и снова вспоминаются эти стихотворные строки, написанные командиром роты гвардии капитаном Александром Мурзиным в Чечне. И становится не по себе. Оставшиеся в живых морские пехотинцы чувствуют вину перед павшими. За то, что не прикрыли их собой от пуль. Но почему, почему же не чувствуют сегодня вины перед погибшими те, кто послал мальчишек на эту войну? Почему нет от них помощи семьям погибших?

О тех событиях в последнее время почти не пишут и не говорят. Всё больше по телевизору показывают утопающий в богатстве город Грозный…

А ведь война, какой бы она ни была, осталась открытой раной в душах тех, кто прошёл по её дорогам. Страшная, неисцелимая годами боль не стихает в сердцах тех, кто встретил своего мужа, сына, отца или брата в цинковых гробах.

Ежегодно 18 января на Балтийском флоте поимённо поминают всех 46 своих однофлотцев.

Помяни же и ты их, Россия!

В атаку поднялся первым

Генерал-лейтенант Владимир Рузляев, узнав от меня о гибели гвардии капитана Евгения Колесникова, не смог сдержать горьких слов: «Как же вы такого парня не уберегли?! Золотого парня…»

Не уберегли… Да, у войны свои законы. И у Евгения Колесникова было достаточно времени их усвоить. За два года, которые командир разведвзвода, а затем разведроты провёл в Афганистане, он много раз видел, как свинец сбивает с ног людей. С ним этого на той войне не случилось. Он не считал, что заговорён от пуль. И не тешил себя напрасными иллюзиями. Да и размышлять было недосуг. Командир под