Читать книгу - "Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий"

утра до позднего вечера, с большими (примерно по 7 тыс. человек с каждой стороны) потерями. К 23 часам Малоярославец, многократно (по разным источникам, от 8 до 13 раз!) переходивший из рук в руки, остался у французов[1048]. А что русские? Кутузов отступил на 2.7 км к югу и занял там новую позицию, заслоняя собой путь на Калугу[1049].

Как же оценить итоги сражения при Малоярославце? Советские историки дружно заключали, что Кутузов здесь победил, даже «разгромил Наполеона»; о том, в чьих руках остался город, помалкивали[1050]. П.А. Жилин при этом сетовал: «К сожалению, есть ещё за рубежом историки, трактующие сражение под Малоярославцем как победу французской армии»[1051]. Как победу французов трактовали это сражение не только «за рубежом», но и в России, и даже сами участники, герои Малоярославца, такие как А.П. Ермолов и Н.Н. Раевский[1052]. Они имели в виду победу тактическую, чисто военную: ведь Наполеон овладел Малоярославцем, а Кутузов оставил не только город, но и первоначальную позицию за городом, отступив дальше к югу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что зарубежные (не только французские) историки ставят Малоярославец в ряд сражений, выигранных Наполеоном.

Однако битву под Малоярославцем (как и под Бородином) недостаточно оценивать лишь с тактической точки зрения. Здесь важен и стратегический, и даже политический аспект. Добившись, как и при Бородине, тактического успеха, Наполеон теперь, в отличие от Бородина, ничего не выиграл стратегически; более того, проиграл политически, хотя выяснилось это не сразу после сражения, а в последующие дни.

Пока Кутузов отступал от Малоярославца по дороге на Калугу, Наполеон оставался в Малоярославце. Сразу после битвы он созвал маршалов на совет: атаковать ли Кутузова, чтобы прорваться к Калуге, или уходить к Смоленску по разорённой дороге через Можайск? Маршалы предлагали и оспаривали то одно, то другое. Так и не приняв решения, Наполеон утром 13 октября поехал сам с небольшим конвоем на рекогносцировку местности и возможных особенностей русской позиции. Его сопровождали маршал Л.А. Бертье и генералы А. Коленкур, А.-Ж.-Б. Лористон, Ж. Рапп, Ж. Мутон, А. Дюронель. Едва они выехали из своего лагеря, как на них с криком «Ура!» налетел, откуда ни возьмись, отряд казаков. Императорский конвой был смят. Один из казаков уже пронзил пикой лошадь Раппа. Другие генералы плотным кольцом окружили Наполеона. Все они, обнажив шпаги, приготовились дорого отдать свою жизнь. Подоспевший во главе двух эскадронов конной гвардии маршал Ж.-Б. Бессьер спас их от неминуемой гибели или плена[1053].

Наполеон в те минуты смертельной для него опасности сохранял внешнее спокойствие и, как только казаки скрылись, провёл рекогносцировку, но вечером приказал своему лейб-медику А.-У. Ювану (заменившему в 1809 г. Ж.-Н. Корвизара) изготовить для него флакон с ядом. «С этого момента император не расставался с флаконом: попасть в плен живым отныне уже более не грозило ему»[1054]. 13 апреля 1814 г., как мы ещё увидим, император воспользуется именно этим флаконом при попытке самоубийства.

А пока после рекогносцировки у Малоярославца Наполеон вновь собрал военный совет. Маршал Бессьер решительно выступил против нового сражения с врагом, численно превосходящим, «жертвенно исступленным» и занявшим неприступные позиции[1055]. Другие маршалы поддержали Бессьера. Наполеон решил отступать к Смоленску через Можайск.

Так впервые в жизни Наполеон сам отказался от генерального сражения. Впервые в жизни он добровольно повернулся спиной к противнику, перешёл из позиции преследователя в позицию преследуемого. Е.В. Тарле справедливо заключил, что истинное отступление Великой армии началось не 7 октября, когда Наполеон вывел её из Москвы и повёл на Калугу, а 13 октября, когда он отказался от Калуги и пошёл к Можайску на Старую Смоленскую дорогу[1056].

Парадоксальный, беспримерный в истории войн факт: одновременно с отступлением Наполеона от Малоярославца на север, в 5 часов утра 14 октября, Кутузов начал отступать на юг, к с. Детчину, за 24.5 км от Малоярославца, и там уже на следующий день, 15-го, получил известие, что неприятель тоже отступил[1057]. «Обе армии отступали одна от другой, французы — к северу, мы — к югу», — вспоминал участник этих боёв, будущий декабрист В.С. Норов[1058]. (Маршал Даву в драме К.А. Тренева «Полководец» резонно замечает: «Случая отступления от отступающего врага не было в жизни ни у одного полководца»[1059].)

Отступательный марш Кутузова к Детчину, а затем ещё дальше на юг к слободе Полотняный завод, где фельдмаршал устроил своим войскам двухдневный «растах», вызвал споры между отечественными историками: одни (Н.А. Окунев, М.И. Богданович, А.Н. Попов, М.С. Свечников) порицают его, другие (А.И. Михайловский-Данилевский, П.А. Жилин, Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев) оправдывают. Думается, и те и другие по-своему правы. С одной стороны, после того как Наполеон повернул от Малоярославца к Можайску, стало ясно, что марш Кутузова к Детчину и далее к Полотняному заводу был не нужен. Более того, Наполеон из-за этого марша получил выигрыш времени в трое суток, возможность далеко оторваться от русской армии и до самой Вязьмы быть вне её досягаемости. Но, с другой стороны, до тех пор пока Наполеон не повернул от Малоярославца к Можайску, у Кутузова были все основания опасаться, что противник сможет пройти к Калуге в обход русской армии — через Медынь. Чтобы прикрыть Медынскую дорогу, фельдмаршал отвёл свои войска в Детчино, а затем на Полотняный завод[1060]. Значит, его марш был ситуационно оправданной предосторожностью, которая лишь после того, как ситуация изменилась, оказалась излишней.

Отступление французов по Старой Смоленской дороге от Малоярославца к Неману с 13 октября по 2 декабря 1812 г. было для них сплошным бедствием. Дорога представляла собой выжженную пустыню, где, по словам генерала Д.П. Неверовского, «даже кошки нельзя было сыскать»[1061]. Поживиться где-либо и хоть чем-нибудь на такой дороге французы не могли. Свернуть же с неё им было некуда: всюду их ждала смерть от рук казаков, партизан, крестьян. Буквально «облепленная», по выражению Дениса Давыдова, партизанскими и казачьими отрядами, Великая армия с первых же дней отступления начала страдать от голода и бескормицы. Бичом армии стал массовый падёж лошадей. Кавалерия превращалась в пехоту. Из-за недостатка лошадей приходилось бросать пушки. Артиллерия тоже превращалась в пехоту. И все терзались муками голода. Н.Н. Раевский 28 октября писал жене о французах: «Они едят собак»[1062]. Впрочем, собаки попадались им редко. «Вчерась, — не без удовольствия осведомлял свою супругу Кутузов в тот же день, 28 октября, — нашли в лесу двух (французов. —