Читать книгу - "Полководцы Победы - Леонид Михайлович Млечин"

class="p1">К утру 31 августа Георгий Константинович доложил, что противостоявшие ему японские части разгромлены. А 15 сентября в Москве нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов и японский посол Сигэнори Того подписали соглашение о прекращении военных действий.

Жестокое поражение на Халхин-Голе, крайне болезненное для императорской армии, имело далеко идущие политические последствия. До этого японцы одерживали только победы – и в войне с царской Россией, и в войне с раздробленным Китаем. Они впервые столкнулись с более сильным противником. И в дальнейшем предпочли не рисковать.

Победа на Халхин-Голе доставила большое удовольствие Сталину. 2 июня 1940 года вождь впервые принял Жукова. Сталин был рад полководцу, который привез ему победу. Комкор Жуков получил звание генерала армии, минуя звания командарма 1-го и 2-го ранга.

Жуков и Штерн были награждены «Золотыми Звездами» Героя Советского Союза – «за героизм и мужество, проявленные в боях с японскими захватчиками». Жуков принял под командование Киевский особый военный округ. Штерн – Дальневосточный фронт. Он: добился приведения подчиненных ему войск в состояние высокой боевой готовности. Это те самые части, которые после начала войны с Германией будут переброшены под Москву. Благодаря Штерну были заложены основы первой победы над немцами.

Направление главного удара

В последних числах декабря 1940-го в Москве заседал Главный военный совет. Задача совещания – обобщить боевой опыт Красной армии, а также изучить ход уже начавшейся Второй мировой войны. Главные доклады о характере наступательных операций в современной войне делали командующий Киевским округом Жуков и командующий Дальневосточным фронтом Штерн.

По результатам 14 января 1941 года было принято постановление Политбюро:

«Для улучшения подготовки войск округов и армий утвердить назначение:

Начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны – генерала армии Жукова Георгия Константиновича…»

В должности начальника Генштаба, второго в военной иерархии человека, он встретил войну. Но очень скоро он понадобился на фронте. Особенно там, где было тяжело.

Одиннадцатого сентября 1941 года командующего армиями Резервного фронта генерала армии Жукова вызвали в Москву. Вечером он был в Кремле. Начальник 1-го отдела НКВД (охрана руководителей партии и государства) комиссар госбезопасности 3-го ранга Николай Сидорович Власик отвел генерала на кремлевскую квартиру Сталина. Вождь сказал Жукову:

– Езжайте под Ленинград. Немцы, взяв Ленинград и соединившись с финнами, могут ударить в обход с северо-востока на Москву, и тогда обстановка осложнится еще больше.

Сталин и начальник Генштаба маршал Борис Михайлович Шапошников подписали приказ:

«1. Освободить Маршала Советского Союза тов. Ворошилова от обязанностей Главнокомандующего Ленинградским фронтом.

2. Назначить командующим Ленинградским фронтом генерала армии тов. Жукова с освобождением его от обязанностей командующего Резервным фронтом».

О приезде Жукова и его генералов ленинградцев не предупредили, и на аэродроме не нашлось ни одной машины. Прибывших генералов подвез командующий ВВС Ленинградского фронта будущий маршал Александр Александрович Новиков.

Жукова не хотели впускать в Смольный, потому что у москвичей не было пропуска. 15 минут они ждали, пока их не провели прямо на заседание Военного совета фронта, которое проводил маршал Ворошилов.

Климент Ефремович получил телеграмму:

«Совершенно секретно. Ворошилову.

Приезжай в Москву.

Сталин. Молотов».

Жуков умело руководил обороной окруженного Ленинграда, и немцы отказались от попыток штурмом взять Питер. Поэтому он недолго пробыл в Ленинграде. Сталин отозвал генерала оборонять Москву.

В невыносимо трудной ситуации Сталин всегда обращался к генералу Жукову. Этот беспредельно жесткий и абсолютно уверенный в себе человек вселял в вождя надежду.

Пятого октября Сталин приказал ему немедленно прибыть в столицу. Жуков смог прилететь только 7 октября. Именно в этот день вечером войска группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Федора фон Бока вырвались на оперативный простор и двинулись в направлении столицы.

Прямо с аэродрома Жукова доставили на кремлевскую квартиру вождя. Сталин был простужен, плохо выглядел. Подошел к карте и, указав на район Вязьмы, объяснил:

– Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов доклада об истинном положении дел.

Жуков в качестве представителя Ставки должен был немедленно выехать на фронт, разобраться в ситуации и доложить, что происходит.

– Звоните мне по ВЧ в любое время дня и ночи. Я буду ждать вашего звонка, – добавил вождь, – и ваших предложений.

В 2 часа ночи 8 октября Жуков доложил по телефону Сталину, который по обыкновению еще бодрствовал:

– Главная опасность сейчас заключается в том, что почти все пути на Москву открыты, слабое прикрытие на Можайской линии не может гарантировать от внезапного появления перед Москвой бронетанковых войск противника… Надо быстрее стягивать войска откуда возможно на Можайскую линию обороны.

На следующий день начальник Генерального штаба маршал Шапошников отправил Жукову телеграмму: «Верховный главнокомандующий приказал вам прибыть в штаб Западного фронта. Вы назначаетесь командующим Западным фронтом».

В «Красной звезде» появилась статья писателя Ильи Григорьевича Эренбурга «Выстоять!». Там впервые было сказано, что немецкие войска подошли к столице: «Враг грозит Москве. У нас должна быть одна только мысль – выстоять… С востока идут подкрепления… Мы должны выстоять. Октябрь сорок первого года наши потомки вспомнят как месяц борьбы и гордости. Гитлеру не уничтожить Россию! Россия была, есть и будет!»

Прочитав статью, ответственному редактору «Красной звезды» Ортенбергу позвонил партийный руководитель столицы Александр Сергеевич Щербаков:

– Что вы разводите панику в Москве?

Но Давид Ортенберг был человеком смелым и уверенным в себе. Считая, что читателю важно получить какую-то информацию, иногда даже игнорировал замечания цензоров.

«Когда на Московском направлении образовались большие бреши и противник наращивал удары по столице, – вспоминал Давид Ортенберг, – и передовая статья, и репортаж о воинах, идущих на фронт, скажу, не боясь преувеличений, были для нашего читателя как глоток воды для путника в пустыне.

Конечно, мы печатали это с некоторым опасением – не окажем ли услугу немецкой разведке. После публикации мне позвонил начальник главного разведывательного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков:

– Не открываешь ли ты наши карты абверу?

Я тоже задал ему вопрос:

– У тебя есть весы?

– Какие весы?

– Обыкновенные. На одну положи моральную пользу наших сообщений для наших же войск, а на другую – немецкую разведку. Какая из них перевесит?

Голиков рассмеялся, и на том наш разговор закончился».

В истории обороны Москвы октябрь был самым страшным месяцем. Возникла реальная опасность, что немцы ворвутся в столицу. 16 октября Сталин потребовал у командующего Западным фронтом Жукова ответа на главный вопрос: смогут ли войска удержать Москву? Георгий Константинович твердо ответил, что он в этом не сомневается.

– Это неплохо, что у вас такая уверенность, – сказал довольный Сталин.

Девятнадцатого октября Сталин продиктовал постановление ГКО ССР. Оно начиналось так: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на