Читать книгу - "За Японию против России. Признания английского советника - Генри Чарльз Сеппинг Райт"

осматривать Сеул на следующий день с самого раннего утра, так как прием во дворце был назначен в полдень. Сеул — это не более как груда лачужек. Жители большего роста; походка их очень надменная. Корейцы носят шляпы совершенно особого фасона, — загнутые под разными углами. Шляпа надевается не прямо на голову, а на «форму», которая, как и сама шляпа, прекрасно сделана из тончайшего конского волоса и тесно охватывает череп. Длинное белое шелковое платье похоже на костюм времен Жозефины; низ его широко развевается, когда кореец, полный достоинства, медленно идет со своим веером и трубкой. Женщины, подобно своим китайским сестрам, носят широкие юбки и шаровары; маленькие ножки спрятаны в туфли с загнутым вверх носком. На улице они надевают широкий плащ, закрывающий лицо и голову, достигая таким образом двойной цели: скрыть свою красоту и предохранить себя от мух и пыли.

Дети постоянно одеты в самые яркие цвета. Если на Сеул смотреть издали, с холмов, то кажется, что целые стаи разноцветных попугаев наполняют его предместья… По улицам тянутся бесконечными вереницами малорослые лошади, нагруженные разными сельскими продуктами, и многострадальные корейские волы, навьюченные такими тяжестями, сдвинуть которые, кажется, не под силу даже и слону! Лучше всех живется в Сеуле собакам: украшенные широкими разноцветными ошейниками, они бегают везде, где хотят, пользуясь полнейшей свободой. Корейцы верят в существование души у собак, чем и можно объяснить удивительную свободу, даваемую этим животным. Дома в Сеуле низкие, без малейших попыток к каким-либо архитектурным украшениям, если не считать тех случаев, когда на стене кричащими красками грубо намалеван какой-нибудь тигр необыкновенно яростного вида. Один кореец, высокий, благообразный старик, с апостольским выражением лица, с гордостью показывал нам свой дом. Он был оклеен обоями. Хозяин употребил на это все старые газеты, попадавшиеся ему под руку, не разбирая годов и форматов! Запахи Сеула ужасны — помойные ямы, колодцы, склады сухой рыбы соперничают друг с другом, заражая воздух отвратительным зловонием. А молодое поколение весело резвится посреди всех этих отбросов и гниющей падали!

Перед городскими воротами высится 3-ярусная пагода, служившая в старину караульней и сторожевой вышкой. Прекрасные старинные железные ворота мирно ржавеют на своих петлях. Камни ограды уничтожены. Круглая стена, защищавшая главный вход от внезапных нападений, вся искрошилась от времени и небрежного отношения. Мчащийся мимо электрический трамвай представляет разительный контраст с этой картиной печального запустения. Вскочив на него, я быстро доехал до гостиницы. По дороге пришлось проезжать мимо рынка, расположенного в Сеуле под открытым небом. Особенность рынка та, что не хозяйки, а мужчины закупают провизию. Надо видеть, с каким достойным видом они торгуются, покупая лук и салат, — главные составные части корейской кухни.

Всюду проникающая грязь все облепляет и в мясных лавках: мясо рубится без всякого разбора большими кусками. Голова и ноги продаются отдельно для супа, или выварки клея; в Корее не существует большой разницы между тем и другим. Толпа, одетая в белые платья, спокойно отходит, давая дорогу пробегающему трамваю; другие же экипажи пробираются, как умеют, между горами рыбы, овощей, дров и иных подобных продуктов, наполняющих рынки восточных городов. В 12 часов была назначена аудиенция во дворце, но в этот раз император нас лично не принял; все обязанности по встрече и приему иностранных гостей были возложены на гофмейстера и других высших придворных сановников. У императора два дворца: находящийся в городе носит название дворца Неба; другой — дворец Благоденствия и Добродетели находится в очаровательной загородной местности и обнесен широкой стеной.

Мы были приглашены во дворец Благоденствия и Добродетели. При входе нас встретила стража, осмотревшая наши паспорта раньше, чем разрешить нам идти дальше. Пейзаж внутри стен походил на прелестный английский ландшафт: мелкий зеленый кустарник в тени красивых больших деревьев живо напоминал родные деревья английских парков. Широкая, хорошо содержимая дорога, обсаженная по обеим сторонам красивыми старыми деревьями, вела к внутренним воротам дворца, где нас ожидали чиновники, тотчас взявшие нас на свое попечение.

Мы подошли к главному входу, прекрасному образчику древней китайской архитектуры, блиставшему ярко зеленой, алой и пурпуровой краской, сливавшимися в одну удивительную общую гармонию. Второй придворный взял наши визитные карточки для передачи их первому министру. Пожав каждому из нас руку, он обратился к стоявшим рядом придворным с просьбой показать нам дворцовые сады. Здесь на некоторое время нас оставили одних, и мы могли спокойно насладиться восхитительным ландшафтом. Всюду раскиданные пруды, поросшие лотосом, мостики, причудливые беседки разных форм и величин, невольно переносили мысль в седую древность. Казалось, что весь сад был точной копией знакомого с детства рисунка старинных английских столовых сервизов.

Завтрак подали в главном, двухэтажном павильоне, великолепно раскрашенном и славящемся красотой лакированных красных колонн, поддерживающих потолок средней залы. Несколько ступенек вели в верхнее помещение, где нас ожидал приготовленный холодный завтрак, сделавший бы честь лучшему европейскому ресторану. Подавалось шампанское и другие вина. Кореец-дворецкий рассказал с большой гордостью, что сервировать и приготовлять кушанья на европейский манер выучили их японцы. Гостей было много, места же — мало и не всякому удалось пробраться к самому столу. Познакомившись с несколькими придворными, пришедшими, как и я, слишком поздно, мы отправились собирать лакомые кусочки, взяв в одну руку палочки, а в другую большую тарелку. Набрав достаточное количество кушанья, мы удобно уселись на широкую низкую балюстраду балкона, находившуюся по счастью в тени, и основательно насладились импровизированным пикником. В моих похвалах удавшемуся завтраку, я между прочим заметил:

— Вы много чем обязаны японцам.

— «Мы им обязаны буквально всем, — отвечали мои собеседники. — Под их благодетельным руководством и управлением Корея будет великой и богатой провинцией славной японской империи».

После завтрака мы снова долго гуляли по прекрасному саду, где точно по мановению волшебного жезла мгновенно являлись сигары, кофе и прохладительные напитки во всяком павильоне, куда бы мы только ни заходили. Закончилась наша длинная прогулка у подножия скалы, из-под которой бил хрустально чистый источник, снабжавший водой все дворцовые владения. На этой скале крупными буквами высечена странная китайская надпись:

«Дворец Благоденствия и Добродетели.

С трехсот футов вышины, высоко с неба спадают воды!

Посмотри, — вон там появилась белая радуга и поток будит громовый ветер в десяти тысячах холмов!»

Наши фотографические аппараты усиленно работали. Вероятно, они были первыми под сенью этих древних аллей! Возвратившись к ожидавшим нас паланкинам и рикшам, мы скрылись в облаках пыли от любопытных взоров целой толпы собравшихся корейцев. Они были так поражены невиданным зрелищем, что на этот раз даже выпустили изо рта свои неизменные трубки. День закончился блестящим приемом в японском клубе.

На следующее утро мы получили приглашение присутствовать на