Читать книгу - "Русинская национальная идентичность. Почему русины – не украинцы? - Григорий Юрьевич Миронов"

процесс проникновения традиций этих двух близких славянских народов, что нашло свое отражение в материальной культуре, языке и религиозной сфере. И, конечно, в результате смешанных браков процесс ассимиляции русинов в словацкой среде только ускорялся. Столица Пряшевской Руси – город Прешев – еще в XIX столетии являлся признанным национально-культурным и духовным центром русинского народа. Местное население считало себя русинами, и относило себя к единой восточнославянской цивилизации.

Русинскому населению в Чехословакии было обещано, что в случае вхождения русинов в это государство им будет предоставлено административно-территориальное единство всех русинских земель. Но новая административная граница между Словакией и Подкарпатской Русью разделяла русинскую этническую территорию на две части и значительная часть русинов осталась в составе Словакии, где они оказались в роли национального меньшинства без своей автономии и возможности развивать свои культурные особенности.

Перепись, проведенная в 1921 году, показала, что о принадлежности к русинскому народу в Словакии заявляют более 86 тысяч человек. Так как в то время конфессиональный фактор играл ведущую роль в производстве этнических различий, русинским активистам это дало право заявить, что перепись сфальсифицирована, так как о своем греко-католическом вероисповедании, к которому относилось большинство русинов, заявило более 193 тысяч человек. Возможность манипуляций в ходе переписи облегчалась низким образовательным и культурным уровнем части русинского населения.

Прешовские и подкарпатские русины хотели иметь общее территориальное образование в Чехословакии. Но новый административный чехословацкий закон сделал временную границу между Словакией и Подкарпатской Русью постоянной. В итоге две группы стали разделены в одном государстве.

Ассимиляция и попытка словакизации русинского населения стали проявляться с самого начала существования чехословацкого государства. Словацкие власти распорядились о переходе на словацкий язык обучения, что затронуло русинские школы, в которых ранее русинский язык использовали 237 школ. Но в 20-е годы XX века на русинском языке обучалось только 95 начальных школ восточной Словакии. Из данного решения видно, что власти Чехословакии взяли курс на постепенную словакизацию образования русинских школ47.

Однако демографические процессы, протекавшие в населенных пунктах восточной Словакии с преимущественно русинским населением, были неблагоприятны для русинского населения. Так, если в городе Снина в 1921 году проживало 16 853 представителя русинской национальности и только 5697 чехословаков, то в 1930 году численность последних возросла, составив 19 891 и 11 388 соответственно. Если в городе Медзилаборце в 1921 году проживало 13 586 русинов и лишь 1502 чехословака, то в 1930 году их количество составило 14 944 и 2860 соответственно48, что также свидетельствует об ассимиляции русинского населения в словацкой этнической среде. Таким образом, общая динамика изменения численности чехословаков и представителей русинской национальности в крупных русинских населенных пунктах восточной Словакии складывалась не в пользу русинов, поскольку количество чехословаков росло значительно более быстрыми темпами, чем число русинов49.

Общественность Чехословакии часто вообще ставила под сомнение само существование русинского народа как отдельного и самобытного этноса, стремясь представить их лишь как этнографическую разновидность восточных словаков. То есть, тут наблюдается феномен: русины считались не частью украинского, венгерского, русского или особого русинского народа, а частью народа западных славян – словаков.

Так, чехословацкий журнал «Час» трактовал русинскую идентичность как «результат пропаганды Венгрии, которая изобрела новую русинскую национальность в качестве противовеса развивавшемуся словацкому движению, искусственно разжигая ненависть между грекокатоликами и римскими католиками. Грекокатолики не принимали участия в национальном движении, их попы выступали против словаков, а когда была изобретена новая народность, руснацкая, дело раскола было завершено…».

С особой тревогой «Час» писал о русинском требовании ревизии границы между Подкарпатской Русью и Словакией. Стремясь доказать «искусственность» русинов, «Час» утверждал, что диалект русинов северо-восточной Словакии ближе к словацкому, чем к русскому или украинскому языкам. В качестве примера «Час» ссылался на некую русинскую листовку, которая распространялась в русинских областях Словакии перед переписью населения и утверждала, что численность русинов в Словакии составляет 200 тысяч человек50.

Поскольку листовка была написана латиницей, «Час» доказывал, что ее язык «с некоторыми оговорками можно считать восточнословацким диалектом» и что кириллицу русинское население почти не понимает. Интересно, что на территории Воеводины, где русины и словаки также проживали рядом, поддерживалась такая же точка зрения. Словацкая газета «Narodna jednota» говорит, что русины и словаки близки до такой степени, что на самом деле русины являются восточными словаками51.

В ответ на принудительную ассимиляцию и словакизацию русинского национального меньшинства в Пряшевской Руси начало с новой силой развиваться русофильство, которое апеллировало к традиционным русинским этническим и конфессиональным представлениям. Собственным русинским литературным языком признавался русский язык. Народная речь понималась как диалекты единого русского языка. О распространении русской идентичности красноречиво свидетельствуют литературные опыты русинов. Так, например, будитель Юлий Ставровский-Попрадов прямо назвал одно из своих стихотворений «Я русский!».52

В межвоенный период против словакизации русинских территорий выступил политический и культурный деятель русинов Словакии Юрий Лажо. Впрочем, он был и большим критиком венгеризации русинского населения Пряшевской греко-католической епархии. Особенно Ю. Лажо начал активно пропагандировать православие и русофильство, когда стал сенатором в чехословацком парламенте53.

В Восточной Словакии действовали многочисленные русофильские организации: Объединение русской молодежи, Союз русских жен и т.п. Крайне популярными в Восточной Словакии были так называемые Дни русской культуры, сближавшие местное русинское население и русскую эмиграцию.

На русском языке выходили такие издания, как «Народная газета», «Православная Карпатская Русь», «Русский земледелец», «Русское слово» и некоторые другие. Лишь одна-единственная местная газета – «Слово народа» придерживалась украинофильской ориентации54. Начиная с 1927 года русский язык по известной грамматике под редакцией Е. Сабова стал официальным языком преподавания во всех школах Пряшевской грекокатолической епархии. В 1936 году в Пряшеве открыла свои двери для русинских детей Русская гимназия55.

Поддерживали русофильство и русские эмигранты, которые поселялись на русинских землях в 20-е годы XX века. Так, Валерий Александрович Погорелов – русский славист, политический эмигрант в Чехословакии имел большое влияние на местную русинскую интеллигенцию. В.А. Погорелов преподавал в Ростовском государственном университете, в 1920 году эмигрировал в Чехословакию. Профессор Погорелов преподавал в университете в Братиславе и издал несколько научных трудов, которые поддерживают русофильскую идентификацию русинского населения Восточной Словакии56.

Для дискредитации русинского движения и его лидеров словацкая пресса поднимала тему денационализации и мадьярофильства русинской интеллигенции, ставя под сомнение ее право выступать в качестве полномочного представителя русинского народа. Это вызывало противодействие русинской прессы. Лидер Русской Народной партии в Словакии доктор К. Мачик, отвечая на статью в газете «Словенски виход», упрекавшую ужгородских семинаристов за общение на венгерском языке и русинскую интеллигенцию за утрату «русского национального чувства», объяснял это тяжелым национальным положением русинов в Венгрии. По словам Мачика, православие и позже униатство «были только