Читать книгу - "Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас"

Священник никогда раньше не встречал подобного человека. Тот начал исповедоваться. Слушая его, священник ужасался: «Боже мой, какие зверства! Что он такое говорит! Да не бес ли это?»

Не дав несчастному закончить, духовник прервал его, полный негодования:

«Хватит! Это ужасно! Я с ума сойду! Это не человеческие грехи, а бесовские. Убирайся, нет тебе прощения! Я больше не желаю слушать! Немедленно уходи!»

Единственное, на что тот надеялся на свете, была милость Божия. Когда у него отняли и эту надежду, не осталось ничего. Глядя вниз на море, он думал, что остался единственный выход — утопиться, и этим положить конец своей страшной жизни.

Но велик Бог. В тот момент грешника увидел случайно его знакомый, живший в скиту Праведной Анны.

«Здравствуй! Что случилось? Что происходит?»

Он не отвечал,

«Ну, что такое? Почему ты молчишь?»

С большим трудом удалось выведать, что же случилось, и он очень расстроился. Но как же помочь? Выход был только один — привести его, как бы ни противился, к отцу Савве. Совершенно измучившись, он, в конце концов, сумел это сделать.

При первом взгляде на кающегося отец Савва все понял: «Мой брат в аду. Чтобы вытащить его оттуда, я сам должен спуститься к нему вниз».

«Отче, есть ли для меня спасение?»

«Для тебя, брат мой? Путь к спасению есть у каждого. Милость Божия шире, чем небо, и глубже, чем бездна».

«Нет, Отче, мне нет спасения. Такой грешник, как я, не может спастись. Это просто невозможно!»

«Ты не можешь спастись? Кажется, ты думаешь, что я могу?»

«Вы-то какие грехи могли совершить?»

«Великие грехи, очень великие».

«Что за «великие грехи»! Кто может быть виновнее перед Господом, чем я, несчастный?»

«Тем не менее… Понимаешь, однажды и я. — позволил себе увлечься и впал в грех».

Туг отец Савва рассказал о некоем серьезном грехе Его собеседник начал оживать.

«Ах, Отец, я-то делал точно то же самое».

«Да? Но Бог волен простить тебя, раз ты исповедал свой грех».

И отец Савва продолжал в том же духе. Выдумка его увенчалась полным успехом. Несчастный грешник набрался смелости и со всей искренностью привел весь мрачный список грехов своих. Мысль, что и сам духовник был подобен ему, придала ему смелости.

В конце отец Савва сказал:

«Я покаялся и долго плакал. Прошло уже два года с тех пор, как я полностью изменил свою жизнь. Мне дали теперь послушание принимать исповеди, и я делаю это. Я также давал милостыню, постился, стал совсем другим».

«Я тоже раскаиваюсь всею душою, Отец мой. Буду поститься и делать все, что Вы мне скажете».

«Раз принял ты решение изменить свою жизнь, тогда преклонись, я прочту разрешительную молитву. Бог вычеркнет все твои прегрешения»

Выйдя от старца Саввы, человек тот чуть не прыгал от радости, ибо освободился от невыносимой тяжести. Встретив в скиту Праведной Анны своего знакомого, сказал ему

«Ты спас меня. Я как заново родился!»

«Слава Богу!»

«Этот духовник такой хороший и добрый, такое мягкое сердце. И он, бедняга, единственный, кто в жизни своей нагрешил больше меня».

Знакомый его сразу смекнул, в чем дело.

«Нагрешил больше тебя? Я сейчас засмеюсь! Друг мой, он подвизается на Святой Горе чуть не с детства, он совершенный ангел. Потому его и удостоили стать священником».

Человек тот был просто ошеломлен… Он не мог понять сразу, что же произошло. Так вот она, изобретательность любви… И велико же было его изумление. Действительно, после удара, полученного от первого духовника, другого способа спасти его от гибели не было. С этого момента он преисполнился безграничной любовью к замечательному целителю душ.

Следует здесь, однако, сказать и то, что некоторые отцы Святой Горы не одобряли эти «трюки». Но нам думается, что они были не правы, так как отец Савва был достаточно проницателен, чтобы точно знать, как, когда и что нужно, и никому не было от него ни малейшего вреда.

Целительные средства

Отец Савва хорошо знал, когда нужно быть снисходительным, когда умеренным, а когда строгим и требовательным. Сокрушенные и смиренные души он подбадривал мягкостью и терпимостью. Когда же видел, что кто-то проявлял упорство и упрямство, то не делал уже никаких уступок. Если бывало необходимо, назначал и епитимьи, но всегда таким тоном, что наказываемый не роптал. Он был подобен опытному погонщику верблюдов, точно знающему, какую ношу может нести каждый верблюд.

Он был суров с обижающими ближних.

«Отец, — обратился к нему некий паломник, — я должен рассказать Вам еще нечто. Когда я проходил мимо каливы знакомого Старца, который как раз отсутствовал, я, дерзкий, сорвал в его саду несколько апельсинов».

«Плохо, чадо. Все другие твои грехи Бог тебе прощает через меня, но апельсины ты должен вернуть. Иначе не будешь прощен, и другие твои грехи останутся с тобой».

Он был очень строг и не шел на компромиссы в делах, касающихся священства. Если кандидат в священника был запятнан каким-то грехом, то он ни за что не давал ему своего благословения.

А если священник совершал какой-то серьезный проступок, он говорил ему:

«Отец, чтобы еще больше не отягчать свою душу, сними епитрахиль»

Когда он только еще стал духовником, то имел обычай каждым Великим Постом ходить по монастырям и принимать исповеди. Однако однажды в Иверской монастыре случилось так, что ему пришлось наложить строгие епитимьи на двух монахов, сбившихся с пути истинного, и за этим последовало неприятное искушение. Он был очень расстроен поведением этих монахов и с тех пор больше не совершал обходы, а ограничивался выслушиванием исповедей в своей каливе. Во всяком случае, он не поступился достоинством священника.

Он знал, что подходящая, тщательно подобранная епитимья — это большая воспитательная и исцеляющая сила. Как мы увидим из следующего эпизода, в подборе епитимий ему не было равных.

Много лет назад в тихом месяце октябре отправился я на Святую Гору. Через несколько дней прибыл в незабвенный скит Праведной Анны — в место своего собственного духовного рождения. В его священной атмосфере можно встретить святых монахов, которые под покровительством матери Божией Матери хранят горящую лампаду православного аскетизма.

«Смотри, вон старец Антоний, — сказал мне как-то мой друг- Иеромонах. — Вон он внизу, оливки собирает. Ему девяносто лет. Воспользуйся возможностью поговорить — он многое помнит о старых отцах»

Именно этого мне и нужно было, и я сразу же направился к нему. Он был высок и слаб здоровьем. Одеяние потертое, а