Читать книгу - "Почувствуй - Маша Драч"

грудная клетка точно не выдержит и треснет.

Слышу чьи-то быстрые шаги. На миг кажется, что это уже галлюцинации.

— Выйди! — рявкает Наиль, буквально нависнув надо мной.

У меня нет сил ни на одну эмоцию. Послушано выхожу.

— Садись назад! — он резко открывает дверцу.

Сажусь.

Наиль молча устраивается за рулем. Это вполне хороший и удобный в управлении электрокар. Мы стартуем. Скорость почти сразу начинает зашкаливать. Меня вжимает в спинку сиденья. Смотрю в зеркало заднего обзора. В нем очень хорошо видно глаза Наиля. Только их. Такие красивые и… такие злые, чуть-чуть покрасневшие.

Наиль продолжает гнать, когда мы оказываемся на дороге. Делает несколько опасных маневров. Нас немного встряхивает.

Мне становится страшно. Если он продолжит в таком же духе, то… Мы просто разобьемся к чертовой матери.

Глава 46.

Ива

— Останови, пожалуйста, — шепотом прошу и впиваюсь пальцами в ремень безопасности.

Несмотря на то, что я пристегнута, мне всё равно страшно. Наиль не сбрасывает скорость и ничего не говорит. Он будто здесь и в то же время где-то очень далеко.

Ослепляющий свет фар, проносящихся мимо, режет сетчатку. Я иногда жмурюсь или вовсе отворачиваюсь, потому что смотреть на яркие неоновые вывески, что кометами проносятся мимо нас, абсолютно невыносимо.

Наиль никак не реагирует на мою просьбу.

Я смотрю на его глаза в отражении зеркала. Молюсь, чтобы он услышал меня, вернулся ко мне хотя бы на несколько секунд. Но этого не происходит.

Нас снова серьезно встряхивает. Мы оказываемся в миллиметре от того, чтобы попасть в серьезную аварию.

Страх усиливается. Это неправильно. Мы не должны становиться причиной чужой беды. Нужно притормозить.

— Наиль, пожалуйста, — не унимаюсь.

Мой ступор под натиском страха постепенно проходит. Эмоции снова начинают рвать меня изнутри, но я каким-то чудом еще не истерю и не плачу. Просто прошу. Тихо. Чуть дрожащим, но ласковым голосом.

Наиль наконец-то сбрасывает скорость. Но не потому, что вдруг услышал меня. Нет. Просто мы, кажется, приезжаем. Тормозим на бесплатной парковке. Она пустая. Дальше — городской пляж. Тоже пустой. Не сезон еще.

Наиль выходит первым. Я несколько секунд сижу в машине и наблюдаю за ним, почти не моргая. Боюсь, что он может сейчас просто развернуться и уйти. Бросить меня. Несколько раз пытается подкурить, но то ли зажигалка его не слушается, то ли руки. В конечном итоге Наиль всё же закуривает, проводит ладонью по затылку и неспешно бредет в сторону пляжа.

Ему плохо. Ему ОЧЕНЬ плохо. В сто крат хуже, чем мне.

Я кожей, нутром чувствую, как Наиля всё еще ломает. Такое невозможно не ощутить или сыграть. Впрочем, он никогда и не играл. Вся душа нараспашку, эмоции всегда яркие и стремительные.

Отщёлкиваю ремень безопасности и тоже выхожу. Захлопываю дверцу и скрещиваю руки на груди. Холодно. Не из-за вечернего воздуха, а внутри… внутри холодно.

На парковке и дальше по небольшой аллее, которая ведет к пляжу, горят уличные фонари, но Наиль почти сливается с темнотой, что царит там, вдалеке. Ускоряю шаг. Стараюсь не упустить его из виду. Другого пути, чтобы покинуть пляж — нет. Но я всё равно боюсь, что могу потерять. Я уже потеряла его и знаю, как это больно, страшно и тяжело.

Мои туфли на высокой «шпильке», но она мне не мешает быстро перебирать ногами. Даже если вдруг оступлюсь или просто подвернется нога, которую я в последствии благополучно сломаю, всё равно продолжу идти за ним. Буду идти до тех пор, пока не догоню.

Уличный свет остается позади. Мы вдвоем окунаемся в темноту вечера. Мой ориентир — блеклый оранжевый кончик сигареты.

Пляж у нас здесь длинный. Брести вдоль него можно еще очень долго. В конце он и вовсе превращается в дикий. Как далеко Наиль собирается уйти, я не знаю, но не останавливаюсь. Здесь почти не слышно шум города, хотя мы находимся в самом его центре.

Проходим Аквариум пресноводных рыб. Он, конечно же, тоже уже закрыт. Идем дальше, под старой канатной дорогой. Здесь уже местность и в самом деле немного дикая. От воды веет холодом.

Наконец-то Наиль останавливается, идет прямо по песку к высокому дереву с давно облетевшей листвой. Мои «шпильки» тонут в песке, но я упрямо пробираюсь вперед. Останавливаюсь в шаге от Наиля. Цепляюсь пальцами за свои предплечья, кусаю губы.

— Я честно пытался вытравить тебя из своей башки, — вдруг совершенно спокойным, я бы сказала, бесцветным голосом произносит Наиль. Это такой ужасающий контраст на фоне той вспышки гнева, что я увидела в галерее. — Пытался научиться тебя ненавидеть. Иногда даже верил, что ненавижу. Верил, что и не любил совсем. Удавалось продержаться до утра, потом всё откатывалось назад. Я думал, что больней чем тогда, уже не будет. Ошибся. Сегодня в этом убедился.

Я тоже думала, что тогда было больней всего. Но нет. Мне больно сейчас. Больно от каждого нового слова Наиля. Больно за него.

— Ты растоптала меня, а я не могу тебя отпустить. Дурак, да? — он издает короткий и всё такой же бесцветный смешок.

— Я просто хотела, чтобы ты был счастлив.

— Но я, блядь, не счастлив! И я не понимаю, почему всё именно так. Не понимаю, почему в детстве всем так нравилось лупить одного толстого пацана где-нибудь в школьном углу. Не понимаю, почему родители уверены, что знают, как мне будет лучше и с кем. Не понимаю, почему женщина, которая…

Наиль осекается и затягивается. Затягивается очень глубоко, я вижу, как быстро огонек ползет вдоль сигареты.

— Почему женщина, которую я видел женой и матерью моих детей просто нахуй разодрала меня в клочья? Скажи, Ива. Может, у тебя есть ответы, потому что у меня их нет. Конечно, я понимаю, что и сам далеко не святой. Но всему есть предел. Всему.

Эмоции накрывают меня с новой силой. Я крепче обнимаю себя, хоть как-то удерживаю, чтобы не рассыпаться.

— Я испугалась, — сдавленно шепчу.

— Чего? — с вызовом спрашивает Наиль.

— Что ты слишком для меня хорош. Испугалась, что не достойна тех жертв, которые ты был готов сделать ради меня. Твоя работа, твоя семья — это слишком. Я боялась, что со временем тебя разочарую. Боялась, что однажды ты вдруг осознаешь, какую ошибку совершил.

— Я никогда не считал тебя и наши отношения ошибкой, — зло выплёвывает. — И ты это знаешь.

— Я