Читать книгу - "Королева скандала - Джилл Пол"

и позвонить ему… Но теперь ей предстояло довольствоваться письмами.

Уоллис писала из Лондона и делилась забавными историями о ближайшем окружении принца. Герцогиня Йоркская — жена брата Дэвида Берти — вошла в комнату в тот момент, когда Уоллис ее изображала, и теперь отказывается встречаться с ней.

«Мы с Дэвидом зовем ее Булочкой, — писала она, — потому что у нее простоватый вид и она полненькая, — в общем, похожа на повариху, которая слишком много пробует свою стряпню».

Также она рассказывала Мэри, что принц продолжает одаривать ее драгоценностями, в том числе кое-какими «очень милыми камушками», зато остается глух к мольбам отпускать ее от себя время от времени хотя бы на вечерок, чтобы она могла упорядочить отношения с Эрнестом.

«От этого я пребываю в неимоверном напряжении, — писала она. — Эрнест просто ангел, во плоти, но уже и он начинает сердиться из-за того, что ему постоянно приходится обходиться без жены. У нас с ним были жуткие скандалы. Но Дэвид — ребенок, который не думает о последствиях своих действий».

Мэри пребывала в полнейшем раздрае. Она предала подругу, которая ей безоговорочно доверяла. Если бы Уоллис была влюблена в принца, Мэри могла бы как-то оправдать свое предательство и надеяться на счастливый исход, но из писем было совершенно очевидно, что Уоллис его не любила. Ей нравилось, что у него было денег как грязи и что он оплачивал ей дорогую одежду и украшения, назначил щедрое содержание, а все в Лондоне хотели с ней подружиться, но платила она за все это очень высокую цену.

* * *

Сразу после празднования нового, 1936 года Эрнест снова приехал в Нью-Йорк на две недели, и они с Мэри опять стали любовниками. Он проводил с ней каждый вечер, оставался в ее доме каждую ночь и просыпался с ней рядом каждое утро. Влюбленные рисковали тем, что горничная и повар могли рассказать о них своим друзьям, и поползли бы слухи. Мэри приплачивала прислуге в надежде, что за это они будут держать язык за зубами, но в какой-то беспечный момент подумала, что плевать она хотела на последствия, если даже кто-то проболтается. Пребывание Эрнеста в Нью-Йорке было таким недолгим, что она не желала терять ни секунды. Она наслаждалась легкой интимностью тех моментов, когда он, бреясь в ванной, что-то мурлыкал себе под нос, когда они обсуждали газетные заголовки за завтраком или когда она вспоминала, что он любит жареные почки с острой подливой, и просила повара приготовить их.

— Приезжай весной в Лондон, — предложил он, уезжая. — Уоллис будет рада с тобой увидеться.

Они поглядели друг на друга, и Мэри почувствовала себя уязвленной. Здесь, в Нью-Йорке, она могла делать вид, что Эрнест с ней, а в Лондоне такой роскоши не будет. Она не сможет поцеловать его, когда ей вздумается, поправить ему галстук или снять ворсинку с пиджака, потому что там все это должна будет делать Уоллис. Сможет ли она не выдать себя? Не почувствует ли Уоллис изменений в их отношениях? Обычно она сразу улавливала, когда у кого-то начинался роман.

Через три дня после отъезда Эрнеста Мэри разбудила горничная. Она внесла в комнату поднос с чаем и утреннюю газету. Как только раздвинули портьеры, Мэри увидела заголовок на первом развороте. Умер король Георг V. Это означало, что теперь королем должен был стать принц Уэльский.

Мэри охватило беспокойство. Теперь-то уж Уоллис, конечно, не сможет продолжать свой роман с королем Англии. Он будет вынужден найти себе женщину помоложе, ту, что сядет с ним на трон в качестве королевы. И если уж принц больше не будет занимать Уоллис, она, без сомнения, обратит свое внимание на мужа, которым столько времени пренебрегала.

Это был полный провал.

Мэри поднялась, натянула чайное платье и поспешила к письменному столу, чтобы написать два отдельных письма — Уоллис и Эрнесту. Она просила Уоллис передать соболезнования принцу и уточнить, когда он должен взойти на трон. Соблюдением королевского протокола она пренебрегла. Будет ли это означать, что они с Эрнестом будут проводить меньше времени вместе? Расстроилась ли по этому поводу Уоллис? А у Эрнеста она спрашивала, что теперь? К чему это приведет нас?

Она дала письма горничной, попросив ее немедленно отправить их, а сама принялась мерить шагами квартиру, пытаясь представить, насколько тяжкими будут последствия. И, как бы она ни рассматривала сложившееся положение, ничего хорошего не выходило.

* * *

«Вступление Дэвида на престол в качестве короля Эдуарда VIII было провозглашено с балкона Сент-Джеймсского дворца на следующий день после смерти его отца, — написала в ответ Уоллис. — Прозвучали фанфары, раздались орудийные залпы, и трубы сыграли гимн; главный герольдмейстер торжественно провозгласил вступление, а вокруг маршировали солдаты. Дэвид, как ты можешь себе представить, был тих и грустен. Он уже сейчас должен каждый день часами изучать какие-то загадочные красные коробки, в которых находятся документы, описывающие состояние дел в государстве. Ему это не нравится, и мне приходится наседать на него, вынуждая закончить… Моя компания нужна ему теперь даже больше, чем раньше, а светские дамы настойчиво добиваются возможности поклясться мне в вечной дружбе, но я не тешу себя тем, что эта возня имеет хоть какое-то отношение к скромным достоинствам, коими моя личность может обладать…»

Она не касалась вопроса о том, что будет с ней после восхождения принца на престол, и Мэри поняла, что она сама знает об этом не больше остальных. Письмо заканчивалось следующим образом:

«Я надеюсь, он будет современным королем и сможет усовершенствовать многие древние устаревшие обычаи, свойственные институту, представителем которого он был рожден. Он мог бы сталь великим монархом новой эпохи».

В феврале от Эрнеста пришло письмо с поразительной новостью. Тон был сухим, а содержание следующим:

«Вчера вечером новый король пригласил меня отужинать в Йорк-Хаус. Уоллис присутствовать не должна, сказал он мне, и я решил, что наступил подходящий случай, чтобы прояснить наши с ним позиции. Возможно, у него была та же мысль. Я прихватил с собой своего друга Берни Рикатсона-Хэттса в качестве свидетеля. Во время трапезы разговор шел о достаточно общих темах, о политике и подобном, но за бренди и сигарами я поднял вопрос, который занимал всех нас, осведомившись у принца, каковы его намерения в отношении моей жены. “Вы собираетесь на ней жениться?" — прямо спросил я. Король поднялся с кресла и произнес: “Неужели ты на самом деле думаешь, что меня коронуют и при этом подле меня не будет Уоллис?” После некоторого переливания из пустого в порожнее