Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

затянуто. Тянули все: и китайцы, и русские. И здорово тянули. Сначала решили идти в одном направлении, потом в другом направлении. Был целый ряд планов о деталях этого восстания».

Серьёзную дискуссию вызвал вопрос о том, присоединится ли Чжан Факуй или нет к восстанию. Выгодно это или нет. «Когда говорили о том, что он присоединится к восстанию и что нужно, необходимо, чтобы он повёл части на Гуандун, причём шли на целый ряд уступок, чтобы он не выпускал никаких политических деклараций, что ему даётся в этом отношении свобода. Кроме того, предполагали назначить его председателем правительства. Одним словом, давали ему целый ряд уступок. Но это был не новый милитарист, а новейший». Один из «вождей» (личность которого не была установлена) выдвинул предложение, что во время движения сделают остановку и вызовут переворот в большинстве частей Чжан Факуя. «Делать ему будет нечего и ему придётся присоединиться к восстанию». Но этот предложение не было принято. «Но всё это рассчитывали без него. Рассчитывали люди, которые никогда не видели Чжан Факуя и не знали, что из себя представляют китайские генералы, китайские милитаристы. В результате получилось, что восстание было устроено, а он стал ярым врагом восстания и не присоединился к нему».

Мнение большинства выступавших выразил Г. Б. Скалов, который отметил следующее:

«… считаю, что быстрое продвижение этой группы в район Сватоу не означает, что эта группа сильна, а означает, что противник не считает выгодным этот момент, чтобы начать операции. Эта группа ушла примерно с 12000 винтовок. Конечно, завоевать Гуандун с таким количеством довольно рискованно. Для этого нужно усилить намного материальную базу. Таким образом, перспектива нашего ура-завоевательного движения совершенно не обоснована, и здесь нужно быть очень осторожными».

«Повторяю ещё раз: успех этой группы зависит чем дальше, тем больше от крестьянского движения. – подчёркивал Скалов. – Без поддержки крестьян не только в смысле симпатии с их стороны и в смысле снабжения продовольствием, продуктами и пр., без активной поддержки, без крестьянского восстания эта группа обречена на ликвидацию и в материальном, и в военно-политическом отношениях. Она без крестьянского восстания или будет разбита совсем, или отдельные части уйдут в горы и потеряют свою силу. Это политическое уничтожение этого предприятия. Его нужно связать обязательно с успехом крестьянского движения. Только перспектива возможного роста крестьянского движения могла позволить организовать это восстание». Ожидаемого советскими советниками и китайскими коммунистами восстания крестьян, так и не произошло, что и предопределило последующее развитие событий. Однако никто из присутствующих на совещании в IV управлении Штаба РККА не смог предвидеть скорый разгром «Наньчанской группы», а даже допускал возможность (с целым рядом оговорок) положительного исхода движения восставших в Гуандун.

Совещание также показало разброс в оценках, как сил восставших, так и сил противника, в расстановке которых у бывших советников ясности не было. Различия также возникли и в оценке личностей руководителей восстания Е Тина и Хэ Луна – бандиты или партизаны (или это одно и то же), и насколько на них можно рассчитывать. В целом же военные советники, в равной степени, как и представители Коминтерна, в августе 1927 г. оказались за бортом происходивших событий. Они не только не смогли воспрепятствовать авантюре, предпринятой по призыву КПК (ряд из них даже участвовал в разработке планов этой авантюры), которая привела к истреблению коммунистических кадров в войсках НРА, но и поддержали её (пусть и с оговорками), по крайней мере, в лице главного военного советника В. К. Блюхера, который даже поднял перед Москвой вопрос о материальном снабжении восставших. Запрос Блюхера попал на благодатную почву. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло целый ряд постановлений, направленных на поддержку восставших оружием, финансами и проведением целого ряда организационных мероприятий. Подобная реакция Центра, явилась следствием неадекватной оценки обстановки, исходившей из дефицита информации.

Отдельные разрознённые, потрёпанные в боях воинские части дошли из Наньчана до Сватоу, где и были в 10-х числах октября окончательно разбиты. В походе «наньчанцев», вплоть до Сватоу, принимал участие М. Ф. Куманин, советник 20-го корпуса Хэ Луна.

Главный просчёт оказался в оценке готовности крестьянства к аграрной революции, не говоря уже о понимании общей ситуации в стране.

Общая антикоммунистическая настроенность гоминьдановских лидеров и гоминьдановского генералитета оказалась недостаточной базой для подлинного политического единства. Казалось бы, разрыв с китайскими коммунистами и стоявшими за ними Советским Союзом и Коминтерном с их неприемлемыми рецептами революции должен был устранить постоянный источник раздражения между Уханем и Нанкином и открыть путь к объединению враждующих сторон. Причём, как представлялось, существовало только два полюса: один группируется вокруг Чан Кайши, другой – вокруг Ван Цзинвэя и Тан Шэнчжи, случайно и ненадолго оказавшихся в одном лагере. Однако обстановка в Китае оказалась многополярной. И с уходом советских военных и политических специалистов, которые, как выяснилось, выступали в том числе и в роли стабилизирующего, сдерживающего фактора в Южном и Центральном Китае, эта обстановка мгновенно проявилась, положив начало длительной полосе милитаристских междоусобиц и непрекращающихся раздоров в самом Гоминьдане.

Прежде всего заявила о себе крупнейшая (помимо уханьской и нанкинской) гуансийская региональная военно-политическая группировка Гоминьдана во главе с генералом Ли Цзунжэнь[160], которая контролировала Гуандун. К ней примыкали также генералы Бай Чунси и Ли Цзишэнь[161]. И гуансийцы, и уханьцы добивались ограничения власти Чан Кайши. Гоминьдановские генералы проявляли самостоятельность и в других провинциях. Все эти группировки имели в целом общую и достаточно аморфную социальную базу, однако некоторые политические различия и в большей степени личные амбиции вели к острой межгрупповой борьбе. Учитывая, что Гоминьдан пытался продолжать Северный поход и вёл войну с северными милитаристами, в стране сложилось положение «война всех со всеми».

В июне 1927 г. Чжан Цзолинь объявил об образовании военного правительства в Пекине и провозгласил себя «генералиссимусом всех сухопутных и морских сил Китая». Принципы политики Чжан Цзолиня в отношении иностранных держав были особо объявлены в Манифесте о международных отношениях, в котором Чжан Цзолинь заявлял, в частности, следующее: «Я хочу, чтобы Китай занимал место в семье наций, на которое он имеет право в силу масштабов его территории, его населения и ресурсов. Я хочу, чтобы суверенитет Китая уважался другими нациями. Неравноправные договоры должны исчезнуть навсегда и должны быть заменены другими, которые лучше соответствуют современной обстановке. Я не вижу причин к тому, чтобы эти вопросы не могли быть урегулированы мирным путем на мирной конференции… Мы, китайцы Северного Китая, являемся такими же националистами, как наши южные соотечественники. На самом деле мы являемся ими гораздо больше, ибо наша политика в следующем: Китай – китайцам, но не Китай – красным».

Таким