Читать книгу - "Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер"

здесь всеобщей симпатией, хоть отношение Сюзанны к ней выдавали её смутную враждебность. Завязался оживлённый разговор. Наставник из Блуа, уже пожилой мужчина, с седыми волосами, комментировал участие Церкви в воспитательном контексте того времени, подчёркивая ценную помощь священников, отлучённых от знания своей божественной миссии. Дамиан был приятно удивлён интеллектуальной живостью старого наставника. Сирил время от времени делал свои замечания, оставляя впечатление человека активного и трудолюбивого, но душа которого постарела в силу завесы печали, омрачавшей его лицо. Его жена казалась любезной, хоть и несколько экспансивной. В углу комнаты, рядом с юной Беатрис, в позе послушания сидела на диване дочь Мадлен.

Напрасно священник вначале искал средства вызвать воспоминания о прошлом, чтобы прочесть на лицах каждого из хозяев дома их впечатления. После обмена первыми словами он намеренно подчеркнул:

— Поскольку я уже стою у края могилы, мне радостно видеть, что Алкиона принята в такой благородный дом, который даст ей то благополучие, которое я ей желаю.

— Как так, преподобный отец Дамиан? — великодушно вмешался Жак. — Я вижу, какой вы крепкий, а вы говорите нам о смерти. Что уж мне говорить о своих неизлечимых болячках? Старость — это суровая школа, полная размышлений, но даже в этом случае я отказываюсь думать о смерти.

— Однако я намного старше вас.

— Благодарю за вашу любезность; вы знаете, что доброта — это ценный дар, но нельзя абстрагироваться от истины.

И, сменив тему разговора, продолжил:

— Что касается вашей воспитанницы, можете быть спокойны. Отец Гильерм был так вдохновлён, приведя к нам юную подругу для Беатрис и для нас самих. Она нам будет не служанкой, а дочерью. Можете быть уверены в этом.

— Без всяких сомнений, — искренне подтвердил Сирил.

— Что нас более всего изумило при её прибытии, — с любовью продолжал старик, — так это её чрезвычайное сходство с первой женой моего племянника, которую я считал своим собственным ребёнком. Я думаю, если бы она была дочерью Мадлен, она бы, возможно, так не походила на нашу дорогую усопшую. Капризы природы глубоки, поскольку в действительности мы никогда не забывали о ней.

В этот миг взгляд священника из Авилы пересёкся со взглядом хозяйки дома, и ему показалось, что он увидел в нём определённое смятение, оправдываемое недобрыми опасениями. Друг мадам Виламиль искренне захотел узнать подробности, касающиеся так называемой усопшей, но не чувствовал себя в состоянии напрямую коснуться такой деликатной темы. Это могло бы показаться неосторожным и дерзким для Давенпортов, которые принимали его со всей сердечностью и почтительностью. В этот момент их беседы посетитель заметил, что у старого Жака на лице есть следы перенесённой им оспы. Воспользовавшись этой подсказкой, он осторожно сказал:

— По тому, что я вижу, мсье Жак, оспа и вас не обошла стороной в своё время…

— Aх, да, оспа 63-го года, наши страдания были ужасны.

— Я тоже много страдал в то время здесь, в Париже, куда приехал по приглашению нескольких моих коллег. И пострадал до такой степени, — заметил он, улыбаясь, — что меня чуть не похоронили живым на одном из импровизированных кладбищ.

Дочь Жака ясно представила себе ту минуту, когда она спасла свою соперницу от подобной участи, и инстинктивно сделала жест удивления.

— В то время, — объяснял наставник, — мы жили в Блуа, но Сюзанна смогла увидеть всю печаль этого города, прибыв сюда на следующий день после кончины Мадлен.

— Прошу вас, мадам Давенпорт, — воскликнул Дамиан, выказывая всё своё внимание, — расскажите нам о вашем опыте. Я никогда не смогу забыть того ужасного момента, когда они грозили похоронить меня, хоть я ещё обладал некоторыми своими способностями. Это было очень страшно!

— Это очень горькие воспоминания, отец мой, — заявила внешне спокойная Сюзанна. — Как вы, вероятно, знаете, мой муж был женат первым браком здесь, в Париже, и он уехал в Америку, когда его семья испытывала огромные трудности, и когда разразилась эта чудовищная эпидемия. Мадлен Виламиль была мне как сестра. Письмо, написанное ею моему отцу в Блуа, было зовом, который мы не могли оставить без ответа. Как только стало возможно, я приехала сюда поддержать их. Но бедная женщина накануне была похоронена, однако я смогла найти её отца живым, и помогала ему в последние его моменты жизни. Дон Игнаций, старый испанский гранд, жил вместе со своим племянником по имени Антеро де Овьедо, который был незаменим для всех как помощник в эти трудные времена! Я помогала ему с похоронами его дяди, а рядом, на кладбище Невинных, мы организовали могилу его дочери. И во время моего приезда в Париж я смогла быть очевидцем грубости извращённых грузчиков, которые каждое утро занимались отвозом трупов из заражённых домов.

Священник из Авилы знал об этом достаточно, чтобы заключить из этого сговор Сюзанны в драме, разрушившей жизнь Мадлен, и добавил:

— Вы, должно быть, много страдали.

— Это, действительно, были дни, полные мучений. Я вернулась в Блуа под таким впечатлением, что только когда увидела себя в открытом море по дороге в колонию, почувствовала себя лучше. Конечно, в таком же состоянии был и Антеро Виламиль, который написал нам из Версаля и сообщил о своём решении уехать в испаноязычную Америку.

У Дамиана больше не было сомнений. Зловещая драма могла быть лишь делом рук Антеро и Сюзанны, когда Мадлен была прикована к постели, между жизнью и смертью, и извращённый план подчинялся их зловещим махинациям. С трудом скрывая волнение, он перевёл разговор на другие темы, чтобы смягчить атмосферу.

Возвращаясь в свою комнату, он напрасно искал средство прояснить ситуацию, заключив, наконец, что любая попытка в данном случае создала бы серьёзные проблемы. К чему было бы установление истины, если разрушается целая семья? Он подумал о маленькой Беатрис, о доверительном отношении Жака, о серьёзном и печальном лице Сирила, и убедился, что не стоит вмешиваться в ход событий, возлагая доверие на божественное Провидение.

Четыре дня спустя, когда Алкиона нанесла ему визит, он захотел узнать её впечатления.

— Со мной всё хорошо, — смиренно сказала она, — я постепенно начинаю понимать, что Бог ставит нас перед определённой ситуацией, чтобы мы исполняли его священную волю.

Дамиан разочарованно улыбнулся и добавил:

— Я почти уверен, что открыл интригу, разрушившую счастье твоей матери, но, тем не менее, думаю, что ничего невозможно сделать, чтобы восстановить истину. Как ученики Евангелия, мы должны понимать, что ни в коей мере нельзя оставлять поле сражения злу; но в данном случае, сражение должно происходить на территории молчаливой жертвы.

— Я понимаю и, как всегда, готова.

— Я не оскорблю тебя, если скажу, что мадам Сюзанна, по-моему,