Читать книгу - "Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас"

историческим нарративом, провозглашавшим этот край составной частью Польши, но не решились при этом уделить большего внимания истории Северо-Западного края, поскольку боялись возможного роста регионального самосознания[1109]. Новое исследование литовского историка Йолиты Мулявичюте (Jolita Mulevičiūtė) показало, что Северо-Западный край, несмотря на провозглашение его официальной идеологией «исконно русскими землями», не стал объектом экскурсий, не попал в туристические путеводители и учебники. Неуверенность в принадлежности этого края к ареалу русской культуры превратила его в место транзита, в своеобразную серую зону[1110].

Определенный, пусть и не полный успех мы видим в случае политики России в отношении белорусов. «Отставание» белорусского национализма, то есть более слабая социальная база этого движения в начале XX века, лишь несколько периодических изданий на белорусском языке, среди которых только одно – «Наша нiва» (1906–1915) – просуществовало дольше нескольких лет, достаточно позднее (конец Первой мировой войны) формулирование идеи национального государства и, наконец, неспособность воспользоваться послевоенной неразберихой и создать национальное государство были определены несколькими факторами[1111]. Обычно историки указывают на следующие причины: отсутствие «своей» социальной элиты, культурная и языковая близость великороссам, низкий уровень письменной культуры, экономическая отсталость края, отсутствие высшей школы, отсутствие своего «Пьемонта», как у украинцев в Галиции (Австро-Венгрии), поскольку все белорусы оказались под властью Российской империи. Несмотря на существование исторических интерпретаций, утверждающих, что русско-польское противостояние создавало своеобразную нишу, позволившую кристаллизоваться украинской, белорусской и литовской нациям[1112], большее количество аргументов указывает на то, что антипольская политика и политика «обрусения» стали одними из важнейших причин указанного «отставания». Проводившаяся Россией аккультурационная и ассимиляционная политика, не допускавшая белорусский язык в школы, церкви и общественные учреждения, упразднившая униатскую церковь, которая потенциально могла стать «национальной» церковью белорусов, то есть той, которая могла выделять их среди других соседних народов и служить важным маркером белорусской инакости как в отношениях с русскими (православными), так и с поляками (католиками), была одной из наиболее серьезных, а возможно, и самой серьезной помехой формирования белорусской нации[1113]. Поэтому можно говорить о том, что в восточной части Северо-Западного края, где наиболее многочисленной была этноконфессиональная группа белорусов-православных, национальная политика Российской империи была отчасти успешной. Последствия этой политики для других недоминирующих групп власти Российской империи порадовать не могли.

Как уже было сказано, ассимиляция поляков не была приоритетом властей Российской империи. Поэтому активная деятельность польского общества в начале XX века и преобладавшее в польской среде представление о Польше «в границах 1772 года», предполагавшее включение исторических земель Великого княжества Литовского в состав будущего независимого польского государства, не может трактоваться как политическая неудача Российской империи. Большинство трезво мысливших российских деятелей хорошо понимали, что поляков перевоспитать не удастся. Степень успешности решения «польского вопроса» в Северо-Западном крае может измеряться в соответствии с тем, насколько властям удалось минимизировать польское влияние в регионе, «защитить» крестьянство от «полонизации». Определенные достижения имели место прежде всего в сфере землевладения. По подсчетам В. Родкевича, количество земельных угодий, находившихся под управлением польских дворян, с 94 % в 1860-х годах к 1897 году упало до 51 %[1114]. Исследование Тамары Байрашаускайте (Tamara Bairašauskaitė) показало, что с 1864 по 1901 год в трех «литовских» губерниях количество землевладельцев «непольского происхождения» увеличилось с 499 до 4033, а количество землевладельцев «польского происхождения», как и количество находящихся в их управлении земель, уменьшилось почти на треть[1115].

При этом некоторые меры «деполонизации», напротив, увеличивали аккультурацию и ассимиляцию недоминирующих этнических групп в польское общество. Запрет литовской печати в традиционной графике в 1865–1904 годах и насильственное введение кириллицы привело к тому, что в Виленской губернии говорившие на литовском языке католики были вынуждены пользоваться польскими молитвенниками. Религиозной литературы на литовском языке, напечатанной в кириллической графике, было немного, кроме того, католики воспринимали кириллицу как графику православия, то есть с подозрением. При этом запрета на распространение польской религиозной литературы не было, поэтому условия полиязыковой ситуации, характерные для окрестностей Вильны, способствовали распространению литературы на польском языке, прежде всего религиозной, что вело к вытеснению литовского и распространению польского разговорного языка[1116]. В конце XIX века некоторые высокопоставленные местные чиновники были уверены, что запрет литовской печати в латинской графике ведет к росту солидарности поляков и литовцев и снижает возможности властей оказывать влияние на политическую ориентацию литовского населения[1117].

Еще одна область, в которой применявшиеся властями меры «деполонизации» не принесли желаемых результатов, – преподавание Закона Божьего белорусам после революции 1905 года. Власти Северо-Западного края стремились к преподаванию этого предмета в государственных школах «русским» на русском языке, но, поскольку изначально решение вопроса о «родном языке» учеников было отдано родителям, преподавание велось на польском языке. После того как в 1912 году порядок был изменен и решение вопроса о родном языке было передано сотрудникам ведомства просвещения, власти, казалось бы, восстановили свое влияние, но священники перестали приходить на занятия, и преподавание Закона Божьего часто перемещалось за рамки школьного образования, оставаясь в руках священников и их доверенных лиц – с точки зрения властей в руках поляков. То есть католические священники обладали гораздо большим влиянием на католиков-белорусов, чем представители имперских властей. Эти примеры показывают, что имперским властям не удалось остановить «полонизацию» ни во второй половине XIX века, ни после революции 1905 года. И действия самих имперских властей также говорят о понимании того, что «деполонизация» этого края не удалась.

Красноречивым свидетелем поражения в борьбе за национальную самоидентификацию белорусов может считаться и решение центральных властей не включать белорусов-католиков в «русскую» курию на выборах в Государственную думу. Закон о выборах в Думу от 3 июня 1907 года предусматривал выбор русскими жителями Ковенской и Виленской губерний своих представителей в отдельной «русской» курии, право голосования в которой получили лица «русского происхождения» и православного, лютеранского или староверческого вероисповедания. Просьбы местных чиновников включить в список избирателей и белорусов-католиков оказались тщетными. Несмотря на то что премьер-министр и министр внутренних дел П. А. Столыпин согласился с аргументом о принадлежности к русской нации белорусов-католиков, «не имеющих ничего общего с лицами польской национальной группы» и способствовавших усмирению «польского мятежа» 1863–1864 годов, он категорически не согласился с предоставлением белорусам-католикам возможности голосования в «русской» курии. Наряду с формальными причинами П. А. Столыпин усматривал опасность в том, что благодаря многочисленности белорусов-католиков именно представитель этой группы может быть выбран как представитель русского населения, то есть русских будет представлять католик и тогда русские останутся без «правильного» представителя. То есть у католика, несмотря на его этническое происхождение, используемый в быту язык и самоидентификацию, не было никаких шансов попасть в «русскую» курию[1118]. Кроме того, П. А. Столыпин фактически признал, что доверять белорусам-католикам так, как русским, нельзя.

Существуют и