Читать книгу - "Забытое заклятье - Елена Комарова"

магическом, а у нас на медицинском таких немного. Кстати, Довилас, не вздумайте сопротивляться, когда я буду колдовать над вашим коленом: вколю вам снотворное без разговоров.

– Ваше счастье, что я абсолютно не злопамятен, – заметил Марк. – Но память у меня очень хорошая.

Томаз рассмеялся.

В это время из-за ширмы появилась Эдвина, босая, в наглухо застегнутой длинной серой рубашке. Девушка была бледна, но полна решимости.

Доктор помог Валентине надеть накрахмаленный белый передник, достав его из шкафчика в углу приемной. Марк тем временем пригласил Эдвину в соседнее помещение, залитое ровным белым светом. Все свободное пространство комнаты было уставлено металлическими штангами и столиками с разложенными на них устрашающего вида штуками, посредине стоял высокий стол, покрытый простыней. Профессор жестом попросил графиню приподнять рукав рубашки.

В помещение вошли доктор и Валентина. В руке доктор держал шприц, наполненный бесцветной жидкостью.

– Это физиологический раствор, – сказал он, отвечая на немой вопрос Эдвины, пока Довилас протирал спиртом сгиб ее локтя. – Надеюсь, вы не страдаете сердечной недостаточностью?

Валентина, стараясь держаться как можно более незаметно, встала рядом со столом, не решаясь, однако, взять Эдвину за руку – мало ли, как это скажется на качестве магических манипуляций профессора.

Томаз занял место возле столика с инструментами, открыл пробирки, принялся что-то смешивать.

– Мне закрыть глаза? – спросила Эдвина.

– Как хотите, – рассеянно ответил Марк, снимая жилет и закатывая повыше рукава сорочки.

– Люблю смотреть, как вы колдуете, – заметил доктор.

– Бросьте, я делаю это скучно.

– Зато быстро.

Марк прошелся вокруг стола, решительно отодвинув Валентину на два шага в сторону, и застыл в изголовье. Его пальцы будто зажили собственной жизнью, шевелясь, как щупальца осьминога.

– Ваша правда, – сказал он, стряхивая с пальцев что-то на пол.

«Что-то» собралось в капельки и закатилось под стол. Доктор подал профессору чистое полотенце, тот вытер руки, поблагодарил кивком, сделал еще один виток вокруг стола, остановился в ногах.

– Зато, – сказал он, удерживая одной рукой что-то большое и, судя по всему, подвижное, а второй не то отрывая невидимке конечности, не то втыкая в него иглы, – не надо расходовать энергию еще и на театральные эффекты.

Он воткнул последнюю «иголку», бросил невидимку на пол, раздавил каблуком. На кафеле расплылось чернильное пятно. Профессор снова встряхнул пальцами.

Доктор Томаз опять подал ему полотенце, потом баночку с розоватым порошком, который Марк втер себе в ладони.

– Я заметил, вы почти не хромаете, – сказал доктор.

– Испробовал утром одну методику, – ответил Марк, – впрочем, она все-таки не слишком эффективна. По-прежнему рассчитываю на вашу помощь, доктор.

Он проделал несколько пассов над Эдвининым лицом, приподнял ее правую руку за запястье, свободной рукой сделал еще несколько движений, словно лепил что-то.

– Рад служить, – сказал доктор. – Увы, перед такими застарелыми травмами современная медицина бессильна.

– Современная магия тоже, слишком сильная отдача после вмешательства, – отозвался Марк. – Вообще магия в медицину старается не лезть. И это правильно, я считаю.

– А как же все эти омолаживающие бальзамы, пищевые добавки и прочие чудеса?

– «В медицину», – ответил Марк, снова вытирая руки. Они с доктором понимающе переглянулись и почти одинаково усмехнулись.

Затем профессор отошел к дальней стене, довольно непочтительно отпихнул ногой какую-то металлическую подставку. Оттуда он сделал уже знакомый девушкам знак проявления, и белесая нить, связывающая его и Эдвину, тускло замерцала. Два взмаха обеими руками – и нить вспыхнула алым светом, потом провисла, истончилась, а Марк сгорбился, прижавшись к стене. Светлые волосы упали на лицо. Эдвина закашлялась.

Валентина прикусила губу, не зная, кого бежать спасать в первую очередь. Доктор Томаз подошел к графине, проверил пульс, удовлетворенно кивнул.

Маг шумно вздохнул, выпрямился, махнул рукой в сторону Валентины. Та нахмурилась, пытаясь понять, что профессор имеет в виду.

– Вы свободны, – наконец озвучил Марк свою мысль и для верности еще раз махнул рукой. – Уведите госпожу Дюпри и дайте ей выпить чаю.

– То есть как? – переспросила Валентина. – И это все?

Доктор тем временем помог Эдвине слезть со стола.

– Я думаю, все прошло вполне успешно, – сказал он. – Практическая магия, дорогая графиня, довольно скучная вещь. Но все равно было красиво.

– Увеличить дистанцию действительно удалось, – сказал профессор, – кроме того, госпожа графиня, я немного почистил вашу полиморфическую оболочку. Вообще рекомендуется такие процедуры проводить не реже раза в полтора года. Скапливается, знаете, всякое негативное...

– Спасибо, – просто сказала Эдвина. Для убедительности она кивнула и, подхватив Валентину под руку, увела ее в приемную.

– Минут десять передышки, – сказал профессор, – и я в вашем распоряжении. Только никакого снотворного.

– Конь-яч-ку, – по слогам сказал доктор Томаз, улыбаясь и подмигивая Марку. – Идеально подойдет перед ужином.

Глава 12

Ипсвик

Себастьян открыл словарь на закладке, всмотрелся в мелкий убористый шрифт, нашел нужное слово и аккуратно занес его на исписанный уже на три четверти лист бумаги. К помощи словаря приходилось прибегать довольно часто, но все же реже, чем он опасался. Приятно удостовериться на деле в пользе приобретенных знаний, прямо даже гордость охватывает при мысли о том, что пять лет в Ареццо потрачены не зря.

– Как успехи?

Интересно, каким образом профессор Довилас умудряется передвигаться столь бесшумно? Или ему помогают родные стены магического факультета?

Себастьян Брок поднял голову и улыбнулся, одновременно пытаясь раздвинуть горы книг на рабочем столе.

– Неплохо, весьма неплохо. Правда, вспомнил в очередной раз, почему у нас в университете самым страшным проклятьем было пожелание вытянуть на экзамене реформы Рудольфа Второго.

– В мое время желали недругам сдавать теорию магии профессору Янсену, – вздохнул Марк. – А чем был столь страшен его величество Рудольф?

– В анналах истории это величество остался как Рудольф Грамматик, – усмехнулся Себастьян. – Шесть больших грамматических реформ за двадцать пять лет.

– Признаться, как-то не задумывался об этом.

– История языка – занимательнейшая дисциплина, – заверил Брок. – И особенно полезная в случаях, подобных нашему. Хуже нет задачи, чем адаптировать тексты, написанные во времена первой реформы, по правилам третьей. Я подобрал материал по теме, как вы просили.

– Насколько велики разночтения? – быстро спросил Довилас.

Уж кто-кто, а волшебник прекрасно представлял последствия даже небольших неточностей в переводе магических трактатов.

– По самому тексту –