Читать книгу - "Забытое заклятье - Елена Комарова"

сразу же поддержали его. «Времена сейчас такие… интересные, – с мрачной ухмылкой сказал тогда Карл, – остаться в стороне не удастся никому. Если, конечно, захочется увидеть новый день».

В университет четверка прибыла во время большой перемены. Студенты не хотели упускать последние теплые дни и с радостью спешили в парк, чтобы прогуляться по ковру из опадающих разноцветных листьев. Просторный холл на первом этаже факультета Теоретической и практической магии быстро опустел, и посетители смогли в полной мере налюбоваться портретами на стенах – преподаватели и лучшие выпускники, выдающиеся умы континента. Все они составляли славу университета.

Максим остановился возле портрета, изображавшего светловолосого мужчину лет тридцати с небольшим – резкие черты лица, серые глаза, грустная улыбка в уголках губ.

– Как бежит время, – Хавьер неслышно подошел и встал за спиной приятеля. – Когда его писали?

– По-моему, незадолго до того, как Довилас покинул университет, – ответил Закария. – Признание заслуг, так сказать. Кстати, а где твой портрет? Помнится, ты обещал его показать.

– Мой портрет – в кабинете декана, – усмехнулся в ответ Герингас. – Во всяком случае, он лично обещал повесить его там после выпуска на радостях, что больше не придется меня видеть. Хотя не уверен, что его сохранил преемник…

– Ну вот и глянем, на месте ли реликвия, – пожал плечами Карл.

Неподалеку перед расписанием остановился высокий молодой человек. Он внимательно изучил план занятий, потом сверился с блокнотом, и на лице его отразилось легкое неудовольствие жизнью.

– Что-то случилось? – спросила светловолосая девушка в темно-синем платье, тоже подошедшая к расписанию.

– Ничего страшного, Эдвина, – ответил тот. – Просто мне поставили дополнительный семинар у второго курса. У профессора Вентуры инфлюэнца, придется его заменить.

– Только вы, пожалуйста, отнеситесь к бедным студентам с сочувствием и пониманием, – улыбнулась девушка.

– Да, делайте поправку, что это все же не филологический факультет, – к этой паре присоединилась еще одна девушка, темноволосая и немного пониже ростом. – А то среди студентов уже пошли слухи, мол, беда не приходит одна.

– А беда, надо полагать, это я? – Марк Довилас незаметно подошел к своим спутникам. – Профессор Кэрью говорит, вы, Себастьян, намерены внести поправки в расписание?

– Как бы вам сказать, – вздохнул Себастьян Брок. – Это было бы крайне желательно. Я, конечно, помню, что это магический факультет, и не требую от студентов глубоких знаний, тем более что при нагрузке в два часа в неделю это все равно бессмысленно. Однако, второй курс не знает правил родного языка! По двенадцать грамматических ошибок в работах! Уж что-что, а количество часов на преподавание ольтенского языка необходимо увеличить, возможно, ввести факультативы. О литературе я пока и говорить не хочу: все еще пребываю под впечатлением от эссе наших третьекурсников... вы их не читали?

Довилас отрицательно покачал головой.

– Почитайте, – фыркнула одна из спутниц молодого филолога – та, что пониже. – Мы с Эдвиной вчера помогали господину Броку их проверять.

– Увольте, – с притворным ужасом воскликнул Довилас.

Несколько дней, проведенных в альма-матер, словно вернули ему несколько лет жизни. И Себастьян, и Эдвина, и замечающая всё и вся Валентина не без удивления обнаружили, что не слишком любезный в начале их знакомства профессор в стенах родного университета превратился в интересного, ироничного человека.

– Если вас, господин Брок, так удручают сочинения по литературе, вообразите, что приходилось читать мне, – сказал профессор, между делом сверяя записи в своей записной книжке с расписанием. – Несколько опусов я храню до сих пор, никак не поднимется рука от них избавиться...

– Профессор, – подала голос Валентина, – простите мое назойливое любопытство. Скажите, почему вы ушли отсюда? Вас здесь бесконечно уважают, и по всему видно, что вы влюблены в дело, которому прослужили столько лет...

Эдвина незаметно дернула подругу за рукав. Маги с улицы Симона, до сих пор незамеченные молодыми людьми, невольно переглянулись.

История была проста, обыденна, но от этого не менее неприятна. Когда возникает конфликт принципов и желания угодить всем вокруг, неизбежно проигрывает тот, кто честнее.

Магическая наука теряла популярность. На первый план выходили традиционная математика и естественные дисциплины. Они не требовали наличия врожденного магического таланта, который встречался, возможно, не так уж и редко, но действительно одаренных от природы магов, готовых постоянно работать над собой, становилось все меньше. И когда магические дисциплины перешли из разряда профильных во второстепенные, это уже никого не удивило.

Не стало сюрпризом и изменение отношения к учебе на факультете. Куда отправить учиться любимого сына – пусть он и не семи пядей во лбу, но не может же представитель старинной фамилии остаться без диплома? Конечно же, в Ипсвикский Университет! На какой факультет? Только не туда, где нужно учить эти ужасные математику и физику! Или химию! Или биологию! Ну конечно же, магический факультет! Магистр теоретической магии – не правда ли, красиво звучит? И университетский диплом будет так мило смотреться над камином в дубовой рамке!

Прозрение обычно наступало в середине первого семестра, когда в расписании появлялись семинары по теории магии, которые вел профессор Арне Лауритс, а окончательно всю глубину своих заблуждений любители легкой жизни осознавали на втором курсе с появлением предметов, которые вел, как значилось в расписании, «проф. М. Довилас».

Неучи и лентяи на факультете традиционно не задерживались, а профессор Довилас прилагал все усилия, чтобы очистить вверенную ему кафедру и от бездарей, безжалостно выставляя баллы студентам сообразно их знаниям и трудолюбию, а не длине родословной или толщине кошелька их родителей. Обиженным оставалось два выхода: либо пересмотреть свое отношение к учебе… либо жаловаться. Большинство предпочитало второй путь.

Это длилось из семестра в семестр, из года в год. Наконец, профессор Кэрью не выдержал. Разговор, состоявшийся за закрытыми магической завесой дверьми, был короток, но тяжел. Кэрью взывал к голосу разума, Довилас вспылил, Кэрью не удержался и тоже накричал в ответ... В запале Марк написал заявление об отставке с мгновенно обошедшей весь факультет и докатившейся даже до улицы Симона фразой «ввиду тотального несовпадения взглядов на методы преподавания» и ушел, демонстративно хлопнув дверью.

– Госпожа Хельм, – ровным голосом ответил Марк, проводя кончиками пальцев по четким строкам расписания, – если позволите, я не стану отвечать на ваш вопрос…

* * *

…У профессора Кэрью назревали проблемы. Проблем было целых четыре штуки, и сидели они в его кабинете уже пять минут в полнейшем молчании.