Читать книгу - "Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни - Софья Андреевна Багдасарова"

– Это Барбара Салютати. Она и сейчас здесь живет. Вышла замуж и больше не пишет стихов.

– Ха! – говорит Туллия и потом, помолчав некоторое время, продолжает: – У меня тоже был муж. Но запретить писать стихи он мне не мог. Впрочем, может быть, дело не в запретах, а просто в отсутствии вдохновения.

– И свободного времени, если Господь благословит тебе чрево, и пойдут дети, особенно подряд, – добавляет ее собеседник, счастливый супруг и отец одиннадцати детей.

Потом, вдохновленный теми эмоциями, которые порождает в нем эта необыкновенная женщина, чьи строгие серые глаза горят даже в темноте, как у кошки, он высказывает необыкновенную, невиданную идею:

– Послушай, мы должны издать сборник твоих стихов. Пусть Барбара Салютати и другие какие-то куртизанки сочиняли раньше тебя. Но ты станешь первой, кто напечатал собственную книгу!

– Я никогда не думала о подобной возможности, – несколько ошеломленная, отвечает Туллия. – Она кажется мне удивительной. А какие-нибудь женщины уже печатали свои стихи?

– Не знаю. Никогда не задумывался об этом… Ах, да! Конечно же, Виттория Колонна, муза Микеланджело, – я читал ее сборник. Но там сплошной Иисус, Мадонна, стигматы, Божественное воздаяние.

– Да-да! Так и положено благородной даме!

– Ты себе позволяешь более тонкие и изящные стихи, дорогая.

– Мы сделаем этот сборник. Ты ведь оплатишь печать, да? Там будут лучшие тексты из тех, которые я сочинила.

– Разумеется.

– Нет, это еще не все. А также (мне кажется, это будет очень правильно и уместно) в этот сборник надо поместить те стихи, что посветили мне другие. Мужчины. Покойный Строцци, кардинал Ипполито Медичи, Джироламо Муцио и все остальные. Путь все видят, как они меня воспевают. Что я пишу так же хорошо, как они! Иногда лучше. Правда, ваша местная звезда Бенедетто Варки недавно вернулся в город и еще ничего мне не написал. Мы незнакомы, приведи его ко мне в гостиную. И Бронзино! Почему он мною пренебрегает?

– Ты хочешь, чтобы он написал твой портрет?

– А разве он берет посторонние заказы? Герцогская семья ему на это время оставляет?

– Иногда бывает.

– Интересно, – Туллия задумывается на минуту, но потом продолжает: – Нет, наверно, это было бы дорого. Мне не нужно. Я больше думала о нем как о поэте – он ведь, как Микеланджело, тоже пишет стихи. А тот создал такой прекрасный венок сонетов в честь Виттории Колонна… Такое бы хорошо смотрелось в моем сборнике, правда ведь? Нет, твоя идея просто гениальна!

На этом беседа прекращается, поскольку собеседники ощущают себя крайне довольными интеллектом друг друга и в одну и ту же секунду решаются это продемонстрировать. У покровителя Туллии, однако, успевает мелькнуть в мыслях, что, при всех своих связях, в отношении художника он ей помочь не сможет.

Тем временем Аньоло Бронзино, сын мясника, достигший своим искусством невероятных высот, истинный аристократ духа, ученик Понтормо, учитель Алессандро Аллори, направляется в свою мастерскую.

Алессандро Аллори. «Троица». 1571 г.

Монастырь Сантиссима-Аннунциата (Флоренция)

ЕДИНСТВЕННЫЙ СОХРАНИВШИЙСЯ ПОРТРЕТ БРОНЗИНО – ФРАГМЕНТ ФРЕСКИ, ВЫПОЛНЕННЫЙ ЕГО УЧЕНИКОМ И НАСЛЕДНИКОМ АЛЛОРИ (СПРАВА, С БОРОДОЙ). В ЛЕВОЙ ЧАСТИ ФРЕСКИ ОН НАПИСАЛ ПОРТРЕТ ПОНТОРМО (УЧИТЕЛЯ БРОНЗИНО). ПОРТРЕТЫ ОБОИХ ХУДОЖНИКОВ «ВСТАВЛЕНЫ» В АРХИТЕКТУРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В КОМПОЗИЦИИ «ТРОИЦА» – СЦЕНЕ, В КОТОРОЙ БОГ-ОТЕЦ ПОДДЕРЖИВАЕТ ТЕЛО СЫНА. ТАКОЙ СПОСОБ ИНТЕГРАЦИИ ПОРТРЕТОВ В РЕЛИГИОЗНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ СУЩЕСТВОВАЛ ИЗДАВНА НАРАВНЕ С «ПОРТРЕТАМИ В ТОЛПЕ», ОДНАКО БЫЛ МЕНЕЕ ПОПУЛЯРЕН ИЗ-ЗА СВОЕЙ ДЕМОНСТРАТИВНОСТИ, «НЕСКРОМНОСТИ». К СОЖАЛЕНИЮ, ФРЕСКА НАХОДИТСЯ В ПЛОХОМ СОСТОЯНИИ И ЛИЦО БРОНЗИНО ПОКРЫТО ЦАРАПИНАМИ.

Бронзино слышал о Туллии д’Арагона и даже несколько раз видел ее. Но тезка Цицерона никакого впечатления на него не произвела. Свои сонеты раньше, в молодости, он посвящал любимому учителю, научившему его всем наукам – как живописи, так и идеалам античной дружбы; теперь же он посвящает их своему ученику Алессандро Аллори, прекрасному и умному юноше.

Женщинам – никогда.

Кроме герцогини Элеоноры, конечно же, дай бог ей здоровья. Она только что разрешилась от бремени пятым младенцем: девочка, крещеная Лукрецией, присоединяется к старшим братьям и сестрам в детской под присмотром нянь и кормилиц. Никто пока не знает, что ее, как и большинство других отпрысков Козимо и Элеоноры, ждет несчастливая судьба, ранняя смерть. Восемь детей вырастут у герцога, и почти все будто прокляты – женоубийцы и убитые мужьями, братоубийцы и убитые братьями. Но пока что – они пухлые младенцы, и великий Бронзино, не изменяя своей холодной манере, пишет их щечки, кудряшечки и пальчики, сжимающие погремушки, цветы и птичек.

В этом месяце в мастерской Бронзино позирует шестилетний Франческо Медичи. Мальчик, конечно, не ведает, что в далекой холодной Праге в императорской семье на свет только что появилась его будущая невеста – принцесса Иоганна Австрийская. В Венеции Андреа Арривабене в своей каморке вычитывает гранки перевода Корана – пусть итальянский станет первым живым языком Европы, на который переведут святую книгу неверных! Мир бурлит. В Париже хоронят блистательного Франциска I, а в Виндзоре – его вечного соперника, одряхлевшего Генриха VIII. В сказочной заснеженной Московии юный отрок Иоанн Васильевич, проходя вдоль вереницы прекрасных, как заря, боярышень, останавливает свой взор на нежной Анастасии Романовне, дочери вдовы Захарьиной.

* * *

Неужели снова повторяется тот кошмар, что три года назад в Сиене? Тогда тоже, по доносу каких-то завистливых клуш, Туллию арестовали и притащили в суд. Мол, она живет в квартале, где продажным женщинам жить запрещено! А что ей было делать, если это самый приличный район в городе? Что она носит драгоценности напоказ, на улице, в том числе жемчуг – а по закону шлюхам этого делать нельзя. Да и одевается, так роскошно, что и не каждая дворянка может себе такое позволить – накидку на меху, называемую сберния, например, носит, а проституткам это законодательно запрещено.

Тогда Туллии помогло наличие мужа (он был еще жив). Она притащила его в суд и предъявила документы о браке, мол, не куртизанка она, а приличная дама. Ее освободили – да и то, что один из ее поклонников заседал в городском совете, помогло. А что делать сейчас?

Ах, ну какая же хорошая жизнь устроилась у нее во Флоренции. Они так удачно нашли общий язык с Бенедетто Варки, ее литературный салон стали звать «Академией», на манер афинских сборищ в платоновской роще, и самые умные люди Флоренции стремятся на совместные вечера Туллии и Варки. Вместе они начали сочинять книгу – диалоги о природе любви (конечно, духовной, а не плотской, к черту,