Читать книгу - "Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов"

где и преподавал, пока не подал в отставку в знак протеста против увольнения трех коллег. Меломан и театрал, он подался в дирекцию Императорских театров, дослужился до камер-юнкера, получил потомственное дворянство. В 26 лет Терещенко, этот «изящный монденный англоман»[641] (словами Александра Бенуа), имел состояние в 70 млн рублей, что равноценно состоянию современного долларового миллиардера, и был избран в IV Думу, где, оставаясь формально беспартийным, примкнул к фракции прогрессистов.

Организационно партия оформилась во время думских выборов 1912 года. Из 39 членов ее ЦК 29 были дворянами, а еще 9 — потомственными почетными гражданами. Платформа прогрессистов практически ничем не отличалась от программы кадетов, кроме, естественно, идей экспроприации экспроприаторов. На выборах новая партия получила 32 депутатских кресла, но вместе с примкнувшими их стало 48 — почти как у кадетов. У многих коллег-парламентариев новички вызвали некоторое снисходительное пренебрежение — ни то, ни се. «Партию прогрессистов в Думе называли пристанодержательницей, потому что в ней было всякого жита по лопате, и было все, что хотите, кроме определенной физиономии, — замечал Шидловский. — В нее входили лица, совершенно к политике не причастные, но желавшие быть причисленными к прогрессивным элементам; входили социалистически настроенные священники, которые по сану своему и по одежде не решались числиться в партиях, соответствующих их убеждениям; входило несколько лиц определенно правых убеждений, руководствовавшихся неизвестными никому соображениями, одним словом, — самые разнообразные элементы, неизвестно чем связанные»[642].

В марте-апреле 1914 года собрания в особняках Рябушинского и Коновалова пошли сплошной чередой, причем в них участвовали не только левые октябристы, прогрессисты и кадеты, но также народные социалисты и меньшевики. На этих встречах открыто заговорили о необходимости подготовки дворцового переворота, обсуждали состав будущего Временного правительства.

С началом войны оппозиционность и пацифизм либералов сменились страстным патриотизмом, они в полной мере поддержали цели войны, включая усиление российского влияния на Балканах, захват проливов, приращение территорий, коль скоро за победу в любом случае придется заплатить огромную цену. Кадеты и прогрессисты были в первых рядах создателей и руководителей Всероссийских Земского и Городского союзов.

Но уже в 1914 году появились противники союза с правительством. На заседании кадетского ЦК Родичев воскликнул: «Да неужели вы думаете, что с этими дураками можно победить»[643]. Во внутрипартийных дискуссиях все больше занимали темы, связанные с изменой и распутинщиной. «За счет царя с этого времени на первый план выдвинулась царица, — излагал Милюков свое видение внутриполитических раскладов. — …Двор замыкался в пределы апартаментов царицы и «маленького домика» верной, но глупой подруги царицы Анны Вырубовой. Над ними двумя царил Распутин, а около этого центрального светила группировались кружки проходимцев и аферистов, боровшихся за влияние на Распутина — и грызшихся между собой»[644]. Именно Милюков вновь вернется к идее формирования большой оппозиционной коалиции, которая обсуждалась еще до войны и найдет свое воплощение в созданном под его руководством Прогрессивном блоке, куда войдут и кадеты, и прогрессисты.

Но при этом Милюков оказался сам в тяжелом положении внутри собственной партии, где на него стали смотреть как на примиренца и ярого монархиста. Столичные охранные отделения, активно следившие в 1915 году за шедшими одна за другой кадетскими конференциями, констатировали размежевание партии на три противостоящих течения, причем Милюков занял «правую позицию, — как острят теперь кадеты, — «улнеправительственную». В чувстве юмора им действительно не откажешь, потому что позиция правого крыла в донесении спецслужб по итогам конференции в июне была передана следующим образом: «Задачи означенного течения депутат Государственной думы Милюков определяет стремлениями «совершить мирную революцию за спиною и с санкции самого правительства, усыпив бдительность правящих органов последнего внешними и чисто показными изъявлениями верноподданнического образа мысли кадет»». Второе течение, по тому же источнику, «протестует против сотрудничества кадет с правыми элементами и правительством, настаивает на необходимости разрыва думского блока с правыми депутатами, добивается выхода кадет из различных комиссий и совещаний по вопросам военного снабжения и требует выступлений в защиту положения евреев». Такую позицию занимали члены ЦК Некрасов, Кизеветтер, адвокат Мандельштам, настаивавшие также на максимальном сближении с трудовиками и социал-демократами. Наконец, третье течение исходило из необходимости «широкой работы в народных массах, на почве развивающегося ныне усиленного кооперативного движения, и допуском в своей тактике нелегальных приемов борьбы, как, например: выпуска нелегальной агитационной литературы, подготовки и организации различного рода бойкотов, демонстраций и даже забастовок»[645]. Сторонники уличных действий представляли в основном провинциальные города и земства.

Было и четвертое течение, голос которого спецслужбы даже не зафиксировали. «Отложить счеты с властью до момента поражения внешнего врага»[646]. Это было мнение Маклакова, которое в партии разделяли единицы. Остальные кадеты боролись за снос режима. В самый разгар войны.

Народники

Из народнического корня, которым можно считать образованную в 1869 году «Народную волю», выросло множество революционных организаций, однако ко времени революции 1917 года имели значение три группы — эсеры, энэсы и трудовики.

Народовольцы искали особый для России путь, который должен был привести ее к социализму, минуя капиталистический этап. И основные надежды здесь связывали с общиной, которая и виделась готовой ячейкой будущего. Народовольцы явились и первой в мире организацией, которая стала добиваться политических целей путем осуществления терактов против правительственных чиновников и самого царя, став предтечей всех последующих террористических организаций. Причем террористы пользовались большим сочувствием и даже любовью в российском обществе, рассматривавшем их как защитников народных интересов. Особенно женщин, таких как Софья Перовская, Вера Фигнер и другие. «Женщины этого движения были нашими русскими валькириями, но они родились не из туманов и туч скандинавских мифов, а появились в России с первыми отблесками нового рассвета, который озарил нашу страну при переходе от крепостничества к свободе»[647], — писала Брешко-Брешковская, имея в виду конечно же и себя тоже.

На рубеже XIX–XX веков народничество схлестнулось в идейной борьбе с социал-демократами — «легальными марксистами» и «экономистами», безуспешно пытавшимися внедрить в рабочее движение тред-юнионистское сознание, и более радикальными течениями, представленными группой «Освобождение труда» и «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». В этой борьбе постепенно изживалась «кружковщина» и начинали выкристаллизовываться собственно партии. С 1902 года ведет свою историю партия социалистов-революционеров (эсеров), объединившая народнические группировки, отвергавшие какие-либо тред-юнионистские идеи как иллюзии.

Идеологом нового народничества выступил, в первую очередь, Виктор Чернов, попытавшийся выработать европеизированное социалистическое учение для страны с преимущественно крестьянским населением. Он был дворянином из Камышина, которого за революционную деятельность исключили из Московского университета, где он учился на юрфаке, а затем посадили на 8 месяцев в Петропавловскую