Читать книгу - "История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров"

Как кажется, Пирр, обмениваясь одеждой и доспехами с Мегаклом (если этот эпизод вообще не выдумка анналистов), не думал о спасении своей жизни. Его личная храбрость в бою не подлежит никакому сомнению. Просто гораздо легче было руководить ходом боя, не привлекая к себе излишнего внимания со стороны противника.

Сражение пехоты так и не смогло решить исход битвы при Гераклее, и Пирр принял решение ввести в дело свое «секретное оружие» — невиданных доселе на италийской земле слонов.

Г. Дельбрюк подверг критике описанную в источниках тактику Пирра в битве при Гераклее, указав в данном случае на два момента: во-первых, никаких причин для того, чтобы Пирр стал обрекать свою пехоту на тяжелые потери, введя в бой слонов только на последней фазе боя, не видется; во-вторых, «совершенно невозможно, чтобы слоны были двинуты лишь после пехоты, развертывание которой в боевой порядок всегда требует гораздо больше времени»[692]. Так что, полагает Г. Дельбрюк, битва должна была проходить в традиционном стиле, с кавалерией и слонами на флангах.

Впрочем, сомнения, которые высказал Г. Дельбрюк, не кажутся нам убедительными. Во-первых, у Пирра в наличии было не 450, как однажды у Селевка, не 100 и даже не 50, а всего 20 слонов, а потому понятно его стремление использовать их как можно эффективнее[693]. Во-вторых, каким бы опытным и талантливым полководцем не был Пирр, нужно обязательно учитывать, что слонов он использовал в битве в первый раз. Одно дело наблюдать за их использованием, как это было в битве при И псе, когда эпирот был еще юношей, и другое дело самому использовать их в качестве полководца. И, наконец, на наш взгляд, самое важное: Зонара сообщает о том, что слоны были брошены Пирром против конницы, которую Левин спрятал в засаде, а затем ввел в бой (Zon., VIII, 3). Таким образом, первоначально слоны были использованы против вражеской конницы, которая была обращена в бегство. Вводить же слонов в бой против пехоты было сложно и опасно. И причина этого не в том, что, по словам О. Гамбургера, «их использование против хорошо организованных боевых порядков было делом сомнительным»[694], а в том, что они могли случайно в смешавшихся рядах противников нанести урон и воинам Пирра.

Что же было потом? По нашему убеждению, исход сражения при Гераклее решился именно в пешем сражении греческих гоплитов с римскими легионерами. Пехотинцы Пирра, неся огромные потери, все-таки заставили римлян дрогнуть и обратиться в бегство. А уж после этого разгром бегущих и еще сопротивляющихся римлян довершили слоны и фессалийская конница. Следовательно, вклад слонов в разгром противника был очень важным, но не решающим. И в этом смысле вполне понятным становится стремление римской анналистики объяснить поражение римлян при Гераклее как раз использованием Пирром доселе неведомых доблестным римлянам страшных «луканских быков».

Победа Пирра при Гераклее была полной. В панике римляне бросили свой лагерь. Дальнейшее преследование бегущего противника стало невозможным по причине наступившей ночи.

Информация источников о потерях Пирра и римлян значительно разнится. По данным Гиеронима, в основе которых лежат так называемые «царские списки», римляне потеряли 7 тыс. чел., а Пирр — ок. 4 тыс. Дионисий же сообщает о 15 тыс. павших римлян и 13 тыс. эпиротов. При всей осторожности подхода к этим цифрам, с нашей точки зрения, более достоверным все-таки должно считаться свидетельство Гиеронима, которого некоторые современные авторы называют также ответственным за все имеющееся у Плутарха описание битвы при Гераклее[695].

После поражения Левин был вынужден отступить в Апулию, где, видимо, лишь у Венузии ему удалось собрать остатки своих войск[696].

Историческое значение победы Пирра при Гераклее было велико. Вся Южная Италия была теперь потеряна для римлян (Plut. Pyrrh., 17; Just., XVIII, 1, 9; Zon., VIII, 3; Dio Cass., fr. 40, 21). Выжидавшие исхода битвы италики открыто присоединились к Пирру. В честь своей победы он посвятил часть захваченной добычи в храм Зевса Додонского со следующей надписью: «Царь Пирр, эпироты и тарентинцы от римлян и (их) союзников Зевсу Корабельному»[697] (Ditt. Syll3., Λ»392: |Βασιλεύ]ς Πύρρο|ς και Άπειρώ]ται καί Ταραν|τΐνοι| από ’Ρωμαίων και |τών| συμμάχων Διι Ναίωι). Но самое важное, думается, заключалось в том, что победа Пирра над римлянами еще раз продемонстрировала высокий уровень греческого военного искусства и доказала, что эпирский царь является выдающимся полководцем.

Потерпев поражение на поле боя, римляне попытались позднее с помощью различных выдумок и анекдотов скрасить горечь поражения. Так, например, родилась легенда, согласно которой убитые римляне были поражены исключительно в грудь и никто из них не имел ран на спинах.

Все это, впрочем, ни в коей мере не может умалить значение той великой победы, которую одержали греки, первый раз встретившись на поле боя с грозным и доселе неведомым противником.

В истории республиканского Рима трудно припомнить достаточное количество эпизодов, когда враг оказывался в непосредственной близости от Города. Доподлинно известно о двух из них: походе Пирра в 280 г. до н. э. и походе Ганнибала во время 11 Пунической войны. Лишь дважды в эпоху Республики судьба «Вечного города» оказывалась буквально висящей на волоске. Вместе с тем приходится констатировать, что обстоятельства и причины похода на Рим Пирра практически не нашли своего научного освещения в трудах историков.

Античная литературная традиция, повествующая об этих событиях, с одной стороны, достаточно обширна (Plut. Pyrrh., 17; App. Samn., 10, 3; Dion. Hal. Ant. Rom., XIX, 13; Liv. Epit., 13; Flor., 1, 13, 24; Eutrop., 11, 12; Ampel., 28, 3; Zon., Vll, 4, 1–3; Dio Cass., fr. 40, 27–28), с другой-весьма запутана и тенденциозна. Даже беглый взгляд на сохранившиеся источники позволяет различить здесь две четкие линии: одну, идущую от Аппиана, которая относит поход Пирра на Рим к периоду, наступившему сразу после миссии Кинея и срыва мирных переговоров; и вторую, веду 1цую свое начало от римских анналистов и представленную Титом Ливием и эпитоматорами его труда (Флором, Евтропием, Дионом Кассием и Зонарой)[698]. Незначительно расходясь только в определении конечного пункта похода Пирра, Ливий и его последователи единодушны в том, что поход был предпринят эпирским царем тотчас после битвы при Гераклее, еще до начала переговоров с римлянами.

Большинство современных ученых рассматривает два события, т. е. поход Пирра на Рим и мирные переговоры с римлянами, в непосредственной связи[699]. Б. Г. Нибур, одним из первых исследовавший эти события, отдал в данном случае предпочтение версии Аппиана. По его мнению, Пирр, вступив