Читать книгу - "Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов"

Эти слова преподобного, произнесенные перед многочисленными свидетелями, без сомнения, вскоре были услужливо доложены Митяю, и тот решился действовать. Однако Сергий, обитель которого находилась во владениях удельного князя Владимира Андреевича Серпуховского, был до поры до времени для Митяя неуязвимым, и он обратил свой гнев на ближайших единомышленников святого – в первую очередь на Стефана Махрищского. Основанный последним Троицкий Махрищский монастырь располагался на великокняжеских землях, и Митяю, ставшему архимандритом, одной из обязанностей которого являлся именно надзор за образом жизни монашествующих, не составляло особого труда вредить Стефану. При этом Митяй постарался действовать не лично, а чужими руками.

«Житие» Стефана Махрищского после известия о пребывании у него Сергия Радонежского сообщает, что по соседству с обителью Стефана жили местные землевладельцы – братья Алексей, Федор, Иван и Петр Юрцевские. Вскоре между ними и Стефаном возникла вражда. Агиограф рассказывает, что братья «часто прихожаху в монастырь и поносящее святому и которующе и смертию претящее, аще не отидет от монастыря. Видяху бо святаго почитаема от человек, пак же от самого самодержца и великаго князя Димитрия и мняху себе, яко имать владети селом их и нивами». Исследователи, опираясь на последние слова, полагали, что причиной недовольства братьев Стефаном стало опасение, что обитель захватит их владения. Но из дальнейшего рассказа «Жития» выясняется, что это было не так.

Стефан пробовал было, продолжает агиограф, «кротостию и тихостию» их унять, «они же паче излика устремляются на святаго, дышуще убийством». В конце концов Стефан должен был покинуть обитель. Решив уйти из Махрища, он призвал «старейшаго во обители священника Илию», поручив ему пасти «словесное стадо христово, дондеже воз-вращуся». При этом он ушел лишь на время, оставив Илию в качестве приказчика, с твердым намерением вернуться при более благоприятных условиях. Уже из этого видно, что причиной ухода Стефана стало отнюдь не его стяжательство, а, как справедливо предположил один из историков, «Стефан восстановил против себя соседей какими-то личными качествами». При этом из «Жития» Стефана выясняется, что братья Юрцевские действовали против него отнюдь не по собственной инициативе. Агиограф приписывает это козням дьявола: «Искони же ненавидя добра роду человечю диявол, видя себе от святаго побеждаема смирением и терпением, пострекает лукавыя человеки на свята-го близ живущих монастыря Алексея, глаголю, и Феодора, Ивана же и Петра, иже глаголются Юрцевские». В этой фразе легко угадывается намек автора «Жития», что за спиной братьев стоял влиятельный противник Стефана (по нашему предположению, Митяй).

Стефан ушел вместе со своим любимым учеником Григорием далеко на север, в вологодские пределы, где обосновался на реке Сухоне у Юрьевского потока. Очень быстро они построили на новом месте церковь Троицы, а через некоторое время – другой храм Св. Георгия, а также трапезную и кельи, «и собравшеся к нему братии числом немало». Такое скорое строительство в основанной Стефаном и Григорием Авнежской пустыни стало возможным благодаря тому, что неподалеку от нее жил некий Константин Дмитриевич, «рода честна и богата». Он принес Стефану немало богатства и другого имущества, а тот постриг его под именем Кассиана.

Вскоре неблагоприятные для Стефана условия изменились: великий князь Дмитрий Иванович прислал в Авнежскую обитель «милостыню доволну и книги своя», а самого Стефана вызвал обратно в Москву. Последний поручил свою паству Григорию, а Кассиана сделал келарем. Сам же он отправился в Махрищский монастырь, где торжественно был встречен братией, а оттуда направился в Москву, где получил благословение митрополита Алексея и был ласково принят Дмитрием Ивановичем, который дал Махрищскому монастырю «нивы же и угодия и езера на пропитание мнихом», а самому Стефану велел жить в основанном им Махрищском монастыре; тут он и провел остаток жизни, скончавшись в 1406 г.[665]

В литературе уход Стефана из Махрища обычно датируют 60-ми гг. XIV в., а основание Авнежской пустыни относят к 1370 г.[666] У нас имеется возможность уточнить датировку этих событий. Поскольку рассказ о них содержится после известия о приходе к Стефану Махрищскому Сергия Радонежского, а в сообщении о возвращении Стефана с Авнеги упоминается митрополит Алексей, становится понятно, что они происходили между сентябрем 1375 г. и февралем 1378 г. – скорее всего, в 1376–1377 гг.

Вынужденное удаление Стефана в далекий вологодский край и его возвращение, ставшее возможным, очевидно, только в результате упорных хлопот его сподвижников, показали Сергию, что угрозы Митяя «разорить» Троицкий монастырь действительно представляли опасность, становившуюся все более реальной по мере того, как престарелый митрополит Алексей постепенно отходил от дел, а Митяй забирал церковную власть в свои руки.

Намерение Митяя уничтожить созданную преподобным обитель поставило перед Сергием сложный вопрос: как сохранить труд всей его жизни? При этом, очевидно, вопрос стоял не столько о спасении Троицкого монастыря как такового, как о спасении собравшейся в его стенах братии. Понимая, что дни митрополита Алексея сочтены, Сергий решился основать с помощью самого близкого ему человека – племянника Феодора новую обитель, в которую в случае неблагоприятного развития событий и даже физического уничтожения Троицкого монастыря могла бы перейти вся троицкая братия. Так возник Симонов монастырь.

Рассказ Пахомия Логофета о возникновении Симонова монастыря начинается с напоминания читателю, о ком идет речь: «Преже убо беседовахом о Стефане по плоти сущу брату святого Сергиа, како приведе сына своего Феодора и дасть его в руце святому, иже и сподобише его иноческому образу, летом суща яко 12». Затем агиограф говорит о воздержанном образе жизни Феодора в Троицкой обители и его привычке делиться всеми мыслями с дядей и возникшем у него желании «изъобрести место подобно на създание монастыру, в нем же бы игумен был, яко не токмо себе спасти, но и многых». Об этом он рассказал Сергию. Но дядя надеялся видеть племянника своим преемником в Троицком монастыре: «аз надеяхся, яко кости мои предаси гробу и по мне предстатель в месте сем будешь», и вначале отнесся к мыслям Феодора отрицательно. Однако тот настаивал на своем: «…благослови мя! Яко да с тобою обрет место, аще Богу хотящу, начну монастырь делати». Уговоры племянника все же возымели действие, и Сергий, видя его большое желание, благословил его и тех монахов, которые решились последовать за Феодором. Оставив Троицкий монастырь, они пришли к митрополиту Алексею, прося благословить их на поиски места для создания обители. Митрополит отнесся к этому благосклонно, но поставил условие: «место обрет пакы ради, яко да и язъ шед, вижду место то, и потом начнеши дело». Вскоре Феодор нашел «место таково, зовомое от древних Симоново, близ