Читать книгу - "Хроники и документы времен Столетней войны - Коллектив авторов"

короля. Они очень хорошо построены, и перед ними протекает один ручей, который очень глубок. Вы и ваши люди не сможете его перейти». Там присутствовал один местный рыцарь[582], который сказал королю: «Сир, отрубите мне голову, если я не проведу через этот ручей шеренгу в сорок человек!» Но ему сразу велели помалкивать, именем дьявола, и сказали королю, что он изменник. Тем не менее на следующий день, на рассвете, советникам пришлось признать, что рыцарь говорил правду[583].

Король Англии оставался в поле с часа терций до самых нон. Когда он увидел, что никто не приходит с ним сразиться, то отступил назад. [-2] Отдохнув, он тотчас велел своим воинам сложить в обоз все снаряжение и выступить в сторону Валансьенна.

[3-] На следующий день король Франции велел своим людям вооружиться и двигаться к тому месту, где англичане были накануне. Однако они там уже никого не нашли, но зато обнаружили, что вода в ручье доходит им лишь до колен. И сказали им точно, что король Англии находится уже в восьми лье от них. Король Франции подождал там еще два дня, никуда не двигаясь, а затем вернулся в Сен-Кантен[584] и распустил свое войско. [-4] На прощание он попросил воинов всегда быть наготове.

[Глава 13]

О том, как король Англии распустил свое войско и приехал жить в Гент, и о содержании грамот, которые он послал жителям Сент-Омера

Однако расскажем вам о короле Англии. [1-] Войдя в пределы Эно, он распустил свое войско и велел объявить о проведении джостры в Брюсселе. Туда съехалось множество знатных сеньоров. Проведя обещанную джостру вместе со многими знатными князьями Германии, король отбыл из Брюсселя и приехал в Антверпен. [-2] Поскольку он решил поселиться в гентском монастыре Сен-Бавон, то приказал разместить там свой гарнизон, послал туда свою жену-королеву, которая была беременна, а затем приехал туда и сам. Жители Гента вышли его встречать и оказали ему очень радушный прием. Желая его приветствовать, туда прибыли представители добрых городов и кастелянств Фландрии. Они поднесли королю большие дары и снова скрепили союзный договор клятвами. Кроме того, они постановили, чтобы никто не смел именовать Филиппа де Валуа королем Франции, и решили послать грамоту-воззвание жителям Сент-Омера. Содержание этой грамоты было таким:

[3-] «Эдуард, Божьей милостью, король Франции и Англии, сеньор Ирландии, всем пэрам, прелатам, герцогам, графам, баронам, знатным сеньорам и простым людям королевства Французского, какого бы чина-звания они ни были, шлет искреннее приветствие.

Как всем известно, монсеньор Карл, доброй памяти, король Франции, умер, не оставив прямых наследников, меж тем как мы приходимся сыном родной сестре названного государя Карла, и потому очевидно, что после его смерти названное королевство Французское должно было отойти к нам по праву наследования. Однако, пока мы находились в детском возрасте, сир Филипп де Валуа, будучи сыном дяди названного государя Карла, а значит находясь с ним в более дальней степени родства, нежели мы, силой завладел названным королевством, вопреки Богу и справедливости, и до сих пор его бессовестно удерживает. Поэтому, после обстоятельного и долгого размышления, положась на Бога и добрых людей, мы взяли титул государя и правителя Французского королевства, как нам то и положено. Мы твердо намерены обойтись милостиво и приветливо с теми, кто пожелает выполнить свой долг в отношении нас, и мы вовсе не собираемся неподобающим образом отнимать у вас ваши законные права, но, напротив, думаем воздать всем по справедливости и восстановить добрые законы и обычаи, которые действовали во времена нашего предка-прародителя, Людовика Святого[585], короля Франции. Кроме того, мы вовсе не хотим искать себе выгоды вам в ущерб, меняя и портя монету или вводя незаконные поборы и налоги. Ибо, слава Богу, у нас и так довольно добра, чтобы поддерживать на должной высоте нашу честь и звание. Но, напротив, мы желаем изо всех сил облегчить жизнь наших подданных и всеми силами защищать и оберегать их вольности и привилегии, и особенно привилегии Святой Церкви.

В делах королевства мы желаем всегда следовать доброму совету пэров, прелатов, знатных сеньоров и других мудрых мужей — наших вассалов в названном королевстве — и ничего не будем совершать и предпринимать внезапно или своевольно. И говорим вам точно, что мы больше всего на свете желаем, чтобы Бог, нашими трудами и трудами наших людей, установил мир и любовь средь христиан и прежде всего средь вас, дабы христианское воинство могло спешно отправиться в Святую Землю и освободить ее от рук неверных. И мы очень надеемся, что с Божьей помощью это в конце концов будет сделано.

И извольте учесть, что мы часто предлагали названному сиру Филиппу много различных путей достижения мира, но он не пожелал согласиться ни на один из них. Более того, он повел против нас войну в других наших владениях и всеми силами постарался нас полностью сокрушить. Поэтому мы уже по необходимости вынуждены защищаться и отстаивать наши права. И действительно, мы не стремимся ни к убийству людей, ни к их ограблению, но, напротив, желаем, чтобы они и их добро оставались в сохранности. Ради этого мы, из нашей щедрой милости, постановляем и объявляем, что если жители Французского королевства, какого бы чина-звания они ни были, пожелают засвидетельствовать нам свою верность и преданность, как это уже сделали добрые люди земли Фландрской, и признают нас своим королем, и исполнят свой долг перед нами в срок, лежащий между нынешним днем и ближайшей Пасхой[586], то они будут приняты в наше подданство и под нашу особую защиту и покровительство; и полностью сохранят за собою свои владения и свое имущество, движимое и недвижимое, ничего из него не потеряв, и не будут подвергаться притеснениям за дела, совершенные против нас в прошлом. И мы желаем их оберегать и поддерживать всеми доступными нам способами, как это и следует делать по справедливости.

И поскольку вышесказанные постановления трудно довести до сведения каждого из вас в отдельности, мы велели их открыто обнародовать и вывесить на дверях церквей и других общественных мест, дабы таким образом они были доведены до всеобщего сведения, к ободрению наших верных сторонников и к ужасу наших мятежных противников, и дабы отныне и впредь никто не мог оправдываться, что не знал о сказанных вещах.

Записано в Генте, в восьмой день февраля, в год нашего правления во Франции первый, а в Англии — четырнадцатый.»

Эта грамота была