Читать книгу - "Плачь, Маргарита - Елена Евгеньевна Съянова"

— Эта дама — Полина Дарнье? — спросил Рудольф.

— Да, Монтрё по мужу.

— Как он это перенес?

— Муж?

— Роберт!

— Ну, это ты у него спроси. Он был у нее вчера. Когда вышел из машины, мы с Кренцем едва успели его подхватить. Белый, глаза неподвижные — в гроб краше кладут. А сегодня ничего вроде. Снова на боевом посту.

— Ты так говоришь, как будто… — не удержался Гесс.

— Я говорю, что вижу, Руди. Ты знаешь, как я к нему отношусь. Но что мои чувства? Лишний груз.

— Почему она покончила с собой? Может быть, были другие причины?

— Не знаю! Публикации появились утром, а около полудня она выстрелила себе в голову. Возможно, были обстоятельства, и Роберт знает о них, но я его не спрашивал. Ты поаккуратней с ним… Он, как бы это сказать, по-моему, очень близок к срыву. Хотя и изображает старого бойца.

— Глупо и жестоко! — воскликнув Рудольф, ударяя кулаком по подлокотнику. — Во что мы все превратимся через несколько лет!

Неожиданно вошла Маргарита. Поздоровавшись с Ганфштенглем, посмотрела на брата. Рудольф поднялся. Пуци тоже встал и, кивнув им, ушел.

— Ты успокоилась? — раздраженно спросил Рудольф.

— Проводи меня, пожалуйста, — сдержанно попросила она.

Они возвратились тем же путем. Из спальни выглянула и тотчас скрылась Ангелика. Рудольфа несколько удивило, что Гели была в шубке.

— Что ты будешь делать вечером? — спросил он сестру.

— Мы погуляем в парке, а потом поужинаем у фрау Кренц. Она очень добра.

— Хорошо, — кивнул он. — Я к тебе еще зайду, попозже.

Когда он вышел, Гели выглянула снова.

— Мы идем? — робко спросила она.

— Да. Я только оденусь.

Грета надела шубку и искала перчатки. Гели нашла их и подала ей.

Они сбежали по лестнице и вышли на заснеженное крыльцо. Сумерки сделались фиолетовыми; ударил морозец, и скрип снега под ногами охранников перестал быть слышен — эта часть парка была окружена глухим забором, и девушки желали гулять здесь одни, без соглядатаев. Их желание уважили.

Два дня назад, когда они, тоже в сумерках, забрели сюда впервые, Ангелика внезапно увидела, что между кустами и забором крадется человек и, вытянув шею, как будто их разглядывает. Гели тотчас нащупала свой браунинг, с которым теперь не расставалась, и окликнула задумчивую Грету, указав на незнакомца. Обе были не робкого десятка и даже не подумали позвать охрану, а спокойно дожидались, когда незнакомец приблизится. Но через несколько секунд они все же едва не вскрикнули, потому что узнали его. Это был Вальтер. Вальтер Гейм, тот самый художник, с которым они случайно познакомились в театре.

Гели почему-то так обрадовалась, что сама подбежала к нему, точно они были знакомы уже много лет. И он, просияв, бросился к ней, увязнув в снегу и не веря своему счастью.

— Как же вы нас нашли?

Он нашел ее, потому что хотел найти, хотел так страстно, что нашел бы, если даже пришлось бы для этого перевернуть весь мир!

Ему с самого начала сопутствовала удача. Точно по наитию явившись на один из шумных митингов, где выступал Геббельс, Вальтер Гейм узнал двоих из тех парней «в костюмчиках», что показались ему подозрительными в переполненном студентами фойе. Понять остальное не составило труда. Он шел по следу, как опытная ищейка, и, увидав особняк адвоката Кренца, сказал себе — здесь. Потом были тайные засады, ночные бдения, штурм трехметрового забора, ловкость, терпение и надежда на чудо, которое в результате и произошло.

Сегодня Вальтер уже ждал Ангелику в условленном месте, в том же глухом уголке парка. Маргарита всегда сопровождала подругу, чтобы не вызвать подозрений, а после их встречи гуляла одна, в сторонке, стараясь им не мешать. Эти свидания длились недолго — полчаса. Гели смертельно боялась, что Вальтера увидит кто-нибудь и доложит дяде. Она теперь часто просыпалась по ночам от ужаса, что Борман расскажет о них с Вальтером Адольфу, но потом вспоминала, что Бормана во Франкфурте нет. Вальтер тоже испытывал страх. Не за себя, конечно. Когда он видел Гели, он был так счастлив, что забывал обо всем, но в остальное время ему постоянно чудилось что-то тяжелое, нехорошее, что, может быть, уже совершается с нею в стенах, окруженных трехметровым забором и цепью рослых парней с лицами манекенов.

Вальтер сначала догадывался, а теперь точно знал, к какому кругу принадлежит Ангелика. Роберта Лея, бывшего тогда с нею в театре, он узнал по фотографиям в газетах; узнал Геббельса и других, когда наблюдал из засады.

Сегодня Гели с грустью сказала ему, что они, должно быть, скоро уедут из Франкфурта, и он решился задать прямой вопрос, хотя три коротенькие встречи едва ли давали ему право рассчитывать на ее искренность.

Вальтер Гейм был человеком по натуре решительным: товарищи по ремеслу даже дали ему прозвище Штурм. Поняв, как сильно и бесповоротно он влюбился, Вальтер не растерялся и не утратил своих бойцовских качеств. Он понимал, что за эту девушку ему определенно предстоит сразиться с морем бед, и потому он должен хотя бы знать ее имя.

…Она шла рядом, ведя палочкой по ломаной линии каменного забора, покрытого инеем, и стараясь разглядеть оставляемый след. Он отобрал у Ангелики эту палочку и кончиками пальцев, онемевших от холода, прикоснулся к ее плечу, чтобы повернуть к себе.

— Гели, раз ты уезжаешь, я должен знать куда, как тебя найти, как сделать так, чтоб мы виделись. Я без этого не могу.

— Я тоже, — шепнула она.

Он закрыл глаза на мгновение, сдерживая свой порыв и боясь спугнуть чудо.

— Гели, я люблю тебя! Я люблю тебя так, что ты ничего и никого не должна бояться! Скажи мне, кто твои отец, мать, братья, друзья. Я должен все знать о тебе.

— Мой отец умер. Мама в Дрездене с моей сестрой. А брат живет в Вене.

— С кем же ты здесь?

— С дядей.

— Это он был с вами в театре?

— Нет, это был его друг.

— Кто твой дядя? Как его зовут?

— Он советник юстиции, председатель партии национал-социалистов.

— Гитлер?

— Да.

— Понятно.

Нечто подобное Вальтер и предполагал. Перебирая имена знаменитых нацистов, он сильнее всего морщился от Геббельса, меньше всего — от Лея, втайне надеясь, что Гели может оказаться именно его родственницей, по возрасту, скорей всего, младшей сестрой. Гитлер на этой шкале был где-то посередине. Вальтер пару раз слышал его выступления в Берлине и нашел их эффектными, хотя пустыми по существу. Он вообще всегда поражался тому, что столько немцев поддерживает эту драчливую партию, идеи которой его совсем не прельщали, — ему лично не хотелось бить