Читать книгу - "Женские истории в Кремле - Галина Николаевна Красная"

он и, вернувшись домой достал тетрадку, разлиновал ее нотными строчками и принялся делать переложение для трио «Лунного вальса» Дунаевского, всеми любимого по кинофильму «Цирк», вальсов Штрауса.

Через несколько дней он положил их перед отцом, отец долго смотрел на листочки, потом на сына, сказал: «Знаешь, ты сделал очень хорошее переложение, наверное, ты црав, играть нужно это. Мы их берем». И вечером, когда зазвучал в промороженном фойе «Лунный вальс», гомон и гул, который, казалось, был природной особенностью кинопредбанника, мгновенно смолк и все лица повернулись к Эстраде. Все увидели наконец музыкантов. А Слава отвел глаза. Он сделал отличный подарок Он подарил женщине успех. Чуть позже он сунул ей в сумочку свой обычный дар, пять пряников. Ежедневно в школе он получал пряник на завтрак и тут же прятал его, накапливая до пята, чтобы в конце недели сунуть их в сумочку Софы. Теперь это мальчишеское приношение потускнело рядом с настоящим мужским подарком.

Главной женщиной его жизни стала Галина Вишневская. Великий Маэстро, уже прославленный, уже получивший от жизни все, что могла она дать ему в СССР, вдруг встретил нечто неразрешимое: замужнюю женщину абсолютно иного характера, воспитания, собственную противоположность. Абсолютно им не интересующуюся.

Из книги «Галина»: «Мы сидели за столиком своей компанией. Вдруг подходит какой-то молодой мужчина, здоровается со всеми. Меня спрашивают: «Вы не знакомы?» — «Нет». — «Так познакомьтесь — это виолончелист Мстислав Ростропович»… Имя его я слышала в первый раз — да еще такое трудное. Я его сразу и забыла. Он рассказывал какие-то смешные истории, потом смотрю — яблоко от него ко мне через весь стол катится. Я собралась уходить домой, молодой человек вскакивает:

— Послушайте, можно мне вас проводить?

— Проводите…

— Можно я подарю вам эти конфеты? Ну, прошу вас, мне это очень важно…

…Вышли мы с ним на улицу, возле отеля — женщина с полной корзиной ландышей. Он всю охапку вынимает — и мне в руки! (Заметьте, дело происходит за границей, в Праге, в 1955 году.) Зашел ко мне в комнату, сел за рояль, играет… И вдруг!

Выскочил из-за рояля и опустился на колени!

— Простите, я еще в Москве при нашей первой встрече заметил, что у вас очень красивые ноги, и мне захотелось их поцеловать…»

И наконец: «Сошли с дрожек, попали в густую чащу, впереди — высокая каменная ограда.

— Придется возвращаться…

— Зачем? Полезем через стену.

Уже с другой стороны кричит мне:

— Прыгайте!

— Куда же прыгать — смотрите, какие вокруг лужи и грязь!

— Да ничего, я вам сейчас пальто подстелю!

И летит его пальто в лужу!» Может женщина устоять перед таким натиском? Не может. Он увозит ее от мужа, даже не увозит, крадет. Все? Хеппи-энд? Если бы. На самую красивую женщину Большого театра «кладет глаз» глава тогдашнего правительства Булганин. Приглашает ее на приемы, сажает между собой и Хрущевым, зовет на дачу, откровенно объясняет свои желания и выгоды, которые с этого можно получить. Следует за Вишневской неотступно, приезжает к ним домой. Но разговаривает с Ростроповичем, потому что он — главное препятствие. Кто еще из тогдашних мужей помешал своей жене стать правительственной «фавориткой»?

«Бывало, охмелеют оба, старик упрется в меня глазами, как бык, и начинается:

— Да обскакал ты меня…

— Да вроде бы так.

— А ты ее любишь?

— Очень люблю…

— Нет, ты мне скажи, как ты ее любишь? Эх ты, мальчишка! Разве ты можешь понимать, что такое любовь! Вот я ее люблю, это моя лебединая песня… Ну, ничего, подождем, мы ждать умеем, приучены…»

Увы, старый лебедь не дождался. Правители приходят и уходят, а музыка вечна.

Глава советского правительства Булганин высказывал свои притязания в открытой и несколько грубой форме. В первые же дни после бракосочетания Слава и Галина, скрываясь от всех, наслаждались обществом друг друга. Булганин все это время лихорадочно разыскивал Галину по всей Москве. Никто не мог дать ему вразумительного ответа: куда делась прима. Булганин отправляет своих «вассалов» в розыск Вскоре через знакомого Галины они вышли на ее след. На квартиру, где Галина и Слава прятались от людей, позвонил сам министр культуры и пригласил Галину Вишневскую на день рождения к Булганину. Через полчаса у крыльца уже стояла машина. Галина, едва успев одеться и прибрать волосы, поехала за город на личную дачу к Николаю Александровичу Булганину. Эта дача располагалась в Жаворонках. Отметить предстояло его 60-летие. Хотя изначально Галину Павловну приглашались на так называемый прием. По приезде она обнаружила самую банальную пьянку. На крыльце ее встретил председатель КГБ Серов. Как только первая красавица Большого появилась в зале, обрадованный Булганин бросился усаживать ее на самое почетное место (между ним и Хрущевым).

Галина чувствовала себя в этой компании крайне неуютно. За столом сидели члены Политбюро с женами, несколько маршалов. Галина могла видеть совсем близко всех тех, кого с детства должна была боготворить, чьи портреты-висели во всех учреждениях. И вот теперь они сидели в такой «домашней» обстановке. Это были совсем не те приветственно машущие с трибуны руками люди. На фоне стола, заваленного бутылками и снедью, эти грубые, властные, много пьющие мужчины выглядели как-то неестественно. И вовсе не потому, что их громкие голоса, обрюзгшие лица, почти вульгарные манеры не гармонировали с общим духом пьянки. Скорее, дело было в том, что им никак не удавалось расслабиться, быть естественными — они по-прежнему не доверяли друг другу, и казалось, что они боятся повернуться друг к другу спиной.

За столом сидели все те, кто в свое время верой и правдой служили Сталину, а значит, были соучастниками его злодеяний. Отсутствовал только Берия, расстрелянный совсем недавно. Собравшиеся громко говорили, беспрестанно перебивая друг друга. Особенно старался Каганович, его резкий, с сильным еврейским акцентом, хриплый голос заметно выделялся из общего шума. Вместо тостов здесь, как на собрании, звучали лозунги и цитаты из газет. Каждый пытался льстить Булганину. Причем лесть, как правило, была грубой, топорной. Хорошо зная его слабости, всякий норовил назвать его «наш интеллигент». Дамы за столом больше молчали. Внешне эти женщины были еще менее привлекательны, чем их мужья. Невысокие, полные, неестественно напряженные, они, вероятнее всего, мечтали только об одном: поскорей бы это все закончилось и можно было уйти домой. Их туалеты и прически оставляли желать лучшего. Женщины были настолько серыми, что случись им попасть в одно место два раза, вряд ли бы их там узнали. Немного поактивней вела себяжена Лазаря Кагановича — некрасивая, мужеподобная женщина. Иногда она даже позволяла себе кое-какие реплики, которые