Читать книгу - "Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Нил Каплан"

сознательно или бессознательно дополняет контекстом и личным отношением примитивный каркас любой истории, которую он воссоздает из событий прошлого. Вопрос следует ставить не о «предвзятости» или «непредвзятости», но о том, какая именно предвзятость имеет место. Может ли ученый достичь такой степени осознанности, чтобы отслеживать и контролировать свои собственные предубеждения? Способен ли читатель распознать предвзятость автора (или сайта) и может ли это помочь ему лучше понять, как влияет эта предвзятость на излагаемую автором историю?

На читателя, который сталкивается с отличающимися друг от друга конкурирующими версиями истории — каждая из которых в той или иной степени предвзята, — ложится большая ответственность. Которая из них демонстрирует бо́льшую точность или полноту фактических данных? Какой способ представления фактов и мотивов исторических деятелей, предложенный тем или иным историком (или сайтом), кажется достойным большего доверия?[519] Внимательные читатели литературы, посвященной этой горячей теме, по своему опыту знают, что к заявлениям на обложках книг и рекламным проспектам издательств, восхваляющим объективность автора, следует относиться со здоровым скептицизмом; самые цветистые похвалы объективности часто маскируют совершеннейшую ее противоположность в том, что касается фактического уровня предвзятости и тенденциозности, демонстрируемой автором.

Поиск надежной и достоверной научной информации в этой области затруднен еще и переизбытком «историков-националистов», которых Сильвия Хаим в начале 1950-х гг. определила как ученых, которые посвящают свои «способности и научные труды прославлению [своей] нации или общины». Соглашаясь с тем, что «ни один историк не может работать, не имея определенной точки зрения», она критикует популярную книгу Джорджа Антониуса «Арабское пробуждение» (The Arab Awakening, 1938, см. обсуждение в главе 6), заявляя, что «Антониус придерживается националистической точки зрения» и, следовательно, «оценивать его нужно как историка-националиста»:

Это явление, несомненно, широко распространено, но тем не менее заслуживает осуждения… Поскольку он [историк] имеет дело с поступками людей, стоящих у власти, с добром и злом и вообще с тем, как люди поступают друг с другом, ему не позволено выставлять себя защитником одного небезупречного дела против другого небезупречного дела — а все политические дела небезупречны. Если он пытается так поступить, это свидетельствует лишь о его профессиональной несостоятельности[520].

Несколько десятилетий спустя редакторы одного сборника статей о конфликте описывали проблему академической предвзятости в схожих выражениях:

Даже среди ученых, которые должны быть объективными наблюдателями, конфликт вызывает глубокие эмоции… Ученые не застрахованы от страстей, обуревающих воюющие стороны, которые придерживаются разных версий истории, чтобы подкрепить свои притязания. Борьба, которой заняты эти ученые… проявляет себя в их противоречащих один другому доводах, аналогичных тем, к которым прибегают и сами участники конфликта[521].

Совсем недавно редактор «Энциклопедии палестинцев» (Encyclopedia of the Palestinians) сетовал на «слияние идеологии и науки» в области, где «доминируют приверженцы [той или иной стороны]… которые используют науку и журналистику, чтобы взбудоражить свой народ и получить поддержку мировой общественности — как оружие друг против друга в борьбе за Палестину»[522].

Все эти наблюдения очень хорошо иллюстрируют основные положения серии «Оспаривая прошлое», частью которой является эта книга. Историки вовсе не беспристрастные летописцы: они не только сообщают, но зачастую и усваивают, и развивают аргументы и позиции, выдвинутые конфликтующими сторонами. В последние несколько лет ученые стали еще активнее выстраиваться в боевые порядки, как будто шагая в ногу с обострением неразрешенного конфликта на местах. К сожалению, искаженное и поляризованное представление конфликта в научных работах, лекциях и на веб-сайтах встречается сегодня чаще, чем когда-либо. Более того, в академической среде стало обычным делом использовать свой научный авторитет, чтобы подкрепить одну версию истории конфликта и дискредитировать другую. Например, пропалестинская организация «Преподаватели за мир между Израилем и Палестиной» (Faculty for Israeli-Palestinian Peace) соревнуется с произраильской «Ученые за мир на Ближнем Востоке» (Scholars for Peace in the Middle East), организуя так называемые «образовательные» туры в регион и публикуя «исследования», которые, по сути, мудреным научным языком преподносят вариации на тему тенденциозного подхода «мифы против фактов», описанного ранее в этой главе[523]. Не так явно политизированы и больше ориентированы на исследования две американские организации: «Американский центр палестинских исследований» (Palestinian American Research Center, PARC), посвящающий усилия «повышению уровня научных знаний по вопросам Палестины, расширению круга экспертов, осведомленных о палестинских делах, и укреплению связей между палестинскими, американскими и зарубежными исследовательскими институтами и учеными», и Институт Израиля (Israel Institute), чья миссия — «расширять знания о современном Израиле путем предоставления доступных, инновационных образовательных возможностей в университетах и за их пределами»[524].

В университетах по всему миру все реже можно отыскать атмосферу безопасности, располагающую к спокойному и открытому обсуждению конфликта. Некоторые преподаватели и целые подразделения, опасаясь ввязываться в полемику (которая может поставить под угрозу финансирование или карьеру) и озабоченные углубившейся поляризацией, решили полностью отказаться от преподавания курсов по истории Израиля и Палестины. В Великобритании и других странах на эту печальную тенденцию отреагировали преподаванием «параллельных историй», что в высшей степени соответствует духу этой книги, посвященной конкурирующим нарративам[525].

Два ярких примера нынешних жарких баталий, которые ведутся в европейских, североамериканских и других университетах, — это движения «Студенческий дозор» (Campus‐Watch) и «Бойкот, отказ от инвестиций и санкции» (Boycott, Divestment and Sanctions, BDS). Миссия «Студенческого дозора» — разоблачение так называемой антиизраильской предвзятости в учебных материалах и лекциях; стиль его сайта и идея массовых рассылок по электронной почте позаимствованы у других организаций, чья цель — разоблачить и осудить ту трактовку конфликта, которую их создатели считают антиизраильской[526]. Зачастую реагируя на враждебность и запугивание в отношении евреев и произраильски настроенных студентов и профессоров, такие платформы, созданные, чтобы отстаивать интересы одной стороны и стыдить другую, лишь усугубляют ожесточенность, которая неизбежно сопровождает обычную академическую политику с ее личной неприязнью, борьбой за симпатии начальства и реальным идеологическим противостоянием. Это видно, например, по деятельности «Преподавательской программы коалиции „Израиль в университетах“» (Faculty Task Force of the Israel on Campus Coalition), «посвященной всем тем, кто борется против злопыхателей и клеветников Израиля и евреев в университетах по всему миру»[527]. В США этой организацией проводились целые общенациональные кампании, ставящие целью уничтожить профессиональную репутацию или лишить права на работу таких открыто пропалестинских ученых, как Норман Финкельштейн, Джозеф Массад и Надя Абу Эль-Хадж[528]. Работа, направленная на противодействие пропалестинским и антиизраильским активистам, интенсифицировалась с запуском в 2015 г. проекта под названием «Миссия „Канарейка“» (Canary Mission), девиз которого — «Если ты расист, мир должен об этом знать». Проект, избравший своей мишенью профессоров и студентов, критически