Читать книгу - "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства - Кароль Сигман"

собственном движении. На самом деле их позиция, вследствие трансформации самой структуры игры, радикальным образом изменилась, поскольку в ходе кампании 1989 года им достаются лишь роли второго плана. В конкуренции между членами двух когорт преимущество переходит к новобранцам (организаторам предвыборной кампании).

Тем не менее неформальное движение не одним махом превращается в оппозиционное. Схема действия, основанная на столкновении, принимается неформалами первой когорты лишь в 1990 году, в основном теми из них, кто решит вступить в предвыборную борьбу. Поэтому переходный период – довольно странная фаза, когда у акторов меняется идентичность, но они еще не ощущают все последствия этого и иногда сохраняют прежние способы восприятия, сформированные политикой взаимодействий с партийными реформаторами. Неодолимая инертность реакций (гистерезис) становится источником трений между неформалами первого поколения и партийными организациями разного уровня.

Переопределение предвыборной игры

Результаты выборов 1989 года единодушно трактуются как поражение КПСС. Однако помимо этого они еще и вызывают неоднозначные интерпретации и изменения правил игры, открывающие неформалам-демократам беспрепятственный доступ к предвыборному состязанию.

Символические поражения и «позорные» победы партии

Хотя члены партии и удерживают большинство на съезде, лагерь демократов и западная пресса в один голос трактуют эти результаты как поражение «аппарата». Горбачев же усматривает в этом прежде всего поражение консерваторов (отсюда и его решение об увольнении ста десяти членов ЦК в апреле 1989 года). Вокруг интерпретации результатов разворачивается борьба, и Горбачев не в силах этот процесс контролировать.

Неформалы-демократы настаивают на описании произошедшего как символического поражения или «позорной победы» партии, не особо останавливаясь на своих собственных достижениях. По их мнению, аппарат скомпрометировал себя и его победа – лишь видимость. «Московский партийный клуб» (МПК) в опубликованном детальном анализе результатов[364] насчитал лишь 36 побед среди секретарей и первых секретарей горкомов и райкомов и два значительных поражения в столице (включая фиаско первого секретаря Севастопольского райкома Брячихина). Поражение 59 секретарей обкомов и крайкомов (из 163 баллотировавшихся) стало тревожным символом неуспеха уровнем выше. Некоторые секретари обкомов, предвидя сложности на собственной территории, выдвинулись по округам, считавшимся более простыми, в частности в сельской местности. Еще очевиднее падение имиджа партии продемонстрировал тот факт, что некоторые кандидаты из аппарата не были избраны даже при отсутствии конкурентов-демократов[365]. Но самое большое внимание демократический лагерь акцентирует на нечестных победах партии. Отмечается, что, хотя 14 первых секретарей республиканских компартий и получили депутатское место, лишь двое из них рискнули выдвинуться в своей столице, тогда как остальные предпочли сделать это в небольших городах. Первый секретарь Московского горкома Л. Зайков был выбран лишь 300 000 голосов, тогда как партия насчитывает 1,2 миллиона своих членов в столице[366]. По оценкам аналитиков МПК, консерваторы или близкие им кандидаты заняли 90% мест на Съезде СССР. Среди них 25% депутатов, напрямую связанных с аппаратом и явно определяемых как «консерваторы», составляют центральное ядро, а примерно 65% депутатов законодательного корпуса представляют собой молчаливое большинство, или «болото». Эти данные показывают, что демократы предчувствуют нестабильность большинства: не рассчитывая перетянуть сомневающихся на свою сторону, они в то же время, видимо, считают, что аппарат также не может на них полностью рассчитывать.

Демократы не особенно распространяются о своих результатах, поскольку им сложно оценить точное количество депутатов-«прогрессистов». Однако они понимают: там, где пространство открыто состязанию, у них есть значительный вес. Выдающиеся результаты Ельцина это подтверждают. Сложность в оценке вызвана тем, что предвыборная кампания не велась централизованно. Как мы видели, кандидатам-аутсайдерам удавалось пройти регистрацию за счет локальных конфигураций в соотношении сил. Так, МПК оценивает количество депутатов, выдвигавшихся не от «аппарата», примерно в 200 человек, что составляет 9% законодательного корпуса. Самый большой депутатский контингент – из Прибалтики, Армении, Грузии и РСФСР. Сначала результаты оцениваются на местном уровне: так, МНФ может похвастаться победой, поскольку из 15 кандидатов, прошедших в столице в первом туре, 11 пользовались его поддержкой. Подсчет депутатов-демократов на всесоюзном уровне начинается лишь в июле 1989 года, когда сформирована «Межрегиональная депутатская группа» (МДГ). 268 депутатов объявляют себя членами этой фракции, затем к ним присоединяются еще 120 сочувствующих[367]. Вместе они составляют 34,5% от зоны реальной состязательности (1126 мест, см. таблицу 7 на с. 257). Возможно, демократы и не в большинстве в этом сегменте, однако они проникли в парламент. И хотя их присутствие не столь велико, в рамках нового институционального механизма оно все-таки существенно и очень заметно[368].

Изменение избирательных правил: игра в открытую

Судя по всему, в 1989 году повсеместно была распространена идея о том, что основная власть сосредоточена в союзном центре и что борьба отныне состоит в передаче власти КПСС новому союзному парламенту[369]. Поэтому поначалу грядущие выборы в республиканские и местные советы кажутся менее важными, чем те, которые только что прошли. При этом Горбачев достиг одной из своих целей, подорвав позиции консерваторов на выборах на всесоюзный Съезд. Возможно, тогда у него создалось впечатление, что поле для маневра расширилось, и он хотел этим воспользоваться, чтобы сделать игру более открытой. Наверняка именно поэтому и ослабилось давление; в июле 1989 года отменен принцип обязательного совмещения постов первого секретаря комитета КПСС и председателя Совета, а партийным руководителям предоставлено право самим решать, участвовать или не участвовать в выборах на республиканские съезды депутатов. Смягчились правила доступа к предвыборному состязанию: по требованию «Межрегиональной депутатской группы» отменены квоты на места, предназначенные общественным организациям; кворум, позволяющий проведение собраний избирателей, понижен с 500 до 300 человек; и наконец, кандидатуры регистрируются отныне избирательными комиссиями одного уровня вместо двух.

Однако вследствие борьбы внутри аппарата выборы в республиканские советы отсрочены: изначально они должны были пройти сразу после выборов на всесоюзный съезд, осенью 1989 года, теперь же они отложены до весны 1990-го (4 и 18 марта). Хотя цель этой отсрочки – предотвратить второе подряд поражение аппарата, она не могла не повлечь за собой серьезных последствий для самой структуры электоральной игры. Целый год разделяет первые и вторые выборы: промежуток достаточно долгий для того, чтобы демократическое движение смогло сплотить свои ряды в централизованном порядке, и достаточно короткий для того, чтобы поддерживать состояние практически перманентной мобилизации. Вместе с тем по-новому воспринимается политический вес республик – в свете требований независимости, выдвигаемых Прибалтийскими республиками, которым центр частично поддается, предоставив им в июле 1989 года финансовую автономию. В связи с растущей важностью предстоящих выборов 1990 года логика лобового противостояния возьмет верх и распространится на все демократическое движение.

Роли и позиции

Выборы 1989 года ведут к