Читать книгу - "Они шли убивать. Истории женщин-террористок - Вера Николаевна Фигнер"

«Иван Николаевич» внимательно следил за ходом всех работ. Опасность для жизни больного скоро миновала, и я увидела «Ивана Николаевича», когда ему было уже лучше. На дверях его комнаты, во втором этаже отеля, висело объявление: «Здесь больной, просят соблюдать тишину». И Марк Андреевич, крайне озабоченный болезнью такого крупного «боевика», осторожно, бесшумно подходил к дверям комнаты, чтобы поделиться с ним впечатлениями от заседаний.

В один из таких моментов зашла к «Ивану Николаевичу» и я. Он указал мне на ящик маленького столика около кровати и сказал, правда, еще хрипло и с трудом:

— Там два женских паспорта. Один вы можете взять; вы берите себе какой более подойдет.

Я взяла паспорт на имя Анны Казимировны Янкайтис. Конечно, в этот момент я и не подозревала, какую опасность для меня представляла эта «товарищеская» услуга Азефа.

Затем я простилась с ним. Я чувствовала на себе его упорный гнетущий взгляд. Было какое-то недовольство и раздражение в этом взгляде, для меня столь непривычном. Он был мне непонятен. «Что же, неужели он так раздражен на то, что мы не признали его аргументов и без него решаемся продолжать работу?», — думалось мне после этого визита.

Глава 6

В группе Зильберберга

C Иматры наша группа разъехалась по разным местам, мы условились встретиться в Петербурге. «Николай Иванович» просил меня не задерживаться в Выборге, выехать временно в Таммерфорс и там ждать от него телеграммы с вызовом в Петербург. Ехать прямо из Выборга представлялось неудобным: меня легко могли проследить. В Таммерфорсе же я могла установить, следят за мной или нет. Я прожила там дней 5–6. Был уже конец октября или даже начало ноября. За эти дни в гостинице, где я остановилась, я приготовила два снаряда, решив провезти их с собой в Петербург. Я рассчитывала, надеясь на свой опыт, что на границе таможенный чиновник не будет придирчиво осматривать мои вещи. Один из снарядов я намеревалась провезти на себе, под платьем, а другой в вещах. Для этого, обтянув снаряд легким слоем ваты и цветным шелком, я наклеила еще украшения, какие обыкновенно встречаются на коробках конфет. В Петербург я приехала благополучно.

С «Николаем Ивановичем» я увиделась в тот же день в одном из ресторанов, где у него была явка. До приискания комнаты я заняла номер гостиницы где-то на Лиговке, подле Невского.

Комнату я нашла по объявлению «Нового времени» в Кузнечном переулке, у вдовы генерала с какой-то украинской фамилией. Квартира была в 3 или 4 этаже, с парадной лестницей и швейцаром. Моя комната прямо из передней отделялась глухой стеной от следующей какой-то необитаемой проходной, за которой находилась кухня. Кроме самой генеральши, в квартире жила старуха-прислуга, важная, полная, всегда враждовавшая с хозяйкой. Сама генеральша, которой было далеко за сорок, видимо, стремилась еще пожить. В ее распоряжении оставались три просторных комнаты, меблированные с большой претензией. Большую часть дня генеральша проводила в своей спальне, из которой появлялась не раньше двух часов. Показываться при дневном освещении она не любила, а вечером, действительно, производила впечатление хорошо сохранившейся женщины. Секрет ее долгого пребывания в своих внутренних покоях мне открыла старуха-прислуга, скоро со мной сдружившаяся. Там оказался целый «институт красоты».

Когда по приезде я устраивалась на новоселье, то обратила внимание на странную деталь, бросившуюся мне в глаза как уже специалисту своего дела. В гардеробе, на дне пустого ящика, в уголке, закатилось несколько блестящих шариков. Мне показалось, что это ртуть; я вынула их, рассмотрела. Но оказалось, что это были кусочки сплава, какие всегда остаются при паянии. Кто же тут жил до меня?.. Ознакомившись с прислугой, которая отличалась большой словоохотливостью, я расспросила ее, сдавали ли комнату до меня, кто жил. Старуха рассказала, что до меня жила здесь молоденькая барышня, должно быть, богатая, хорошо одевавшаяся, и описала внешность этой «барышни». Мне стало ясно, что тут жила Рашель; а затем я получила подтверждение своей догадки через кого-то от самой Рашель.

Чтобы придать в глазах хозяйки легальность моему проживанию в Петербурге, я записалась на частные курсы иностранных языков на Невском, и иногда заходила туда. Я сказала ей, что приехала подучиться языкам, чтоб затем поступить где-нибудь в провинции на место.

Работа моя в группе сводилась пока исключительно к технике. В этот период в Петербурге параллельно действовали, кроме нашей, еще. две боевые группы: одна, в центре которой стояла «Бэла» (Татьяна Лапина), и другая — северный летучий боевой отряд, группа «Карла» (Трауберга).

Наш отряд, по плану Зильберберга, решил не сосредоточивать своих сил исключительно на организации слежки; к тому же в первый месяц для этого нас было слишком мало. Мы поставили себе целью использовать те информационные связи, которые остались от прежней Б. О., и попытаться расширить их; самим же заняться проверкой сведений, которые удастся получать. Все мысли по-прежнему были устремлены на Столыпина, хотя параллельно с ним выдвигался также вел. князь Николаи Николаевич, реакционное влияние которого в этот период значительно усилилось. Мы помнили также, что именно Николай Николаевич, в качестве главнокомандующего войсками Петерб. военного округа, утвердил смертный приговор над Зинаидой Васильевной Коноплянниковой, первой женщиной, погибшей на виселице после 1 марта 1881 году.

Группе «Бэлы» было поручено дело фон дер Лауница,[138] тогдашнего петербургского градоначальника. Отряд же «Карла» подготовлял покушение на военного прокурора Павлова.[139] С первой, т. е. с группой «Бэлы», мне пришлось поддерживать самые тесные отношения. В качестве техника я обслуживала и их. В группу «Бэлы» входили: Роза Рабинович, Сергей Ник. Моисеенко и рабочий по кличке «Александр».

Несколько раз «Бэла» назначала день покушения, но дело не удавалось: то градоначальник проедет не в тот час, когда они ждут его, а то и совсем не выедет. Это напоминало историю с Дубасовым. Бывали и странности. Помнится, «Бэла» мне рассказывала о каком-то загадочном случае, происшедшем с Моисеенко. Он следил за градоначальником в качестве торговца-разносчика. Его арестовали на улице, привели в участок, а затем, почти без всяких расспросов, отпустили. Сергею Николаевичу показалось даже, что кто-то в соседней комнате сказал: «не надо, еще рано».

Свидание «Бэла» назначала мне обычно где-нибудь в кафе или в читальне Черкесова, видавшей в своих стенах еще террористов-народовольцев. Свидания с ней были тяжелы. Нервная, с неестественно худым лицом, лихорадочно горящими глазами, она говорила каким-то глухим шепотом, быстро и возбужденно. Нарядный костюм мало подходил к ней, бросался в глаза, и окружающая публика невольно начинала оглядываться на нас. Как бы полным контрастом ей являлась Роза Рабинович, — с