Читать книгу - "Власть. Новый социальный анализ - Бертран Рассел"

образует государство; и что, соответственно, проблему экономической власти можно полностью решить за счет государственной собственности на землю и капитал, и никак иначе. Это предложение по усмирению экономической власти, а потому оно относится к нашему актуальному предмету рассмотрения.

Прежде чем изучить указанный аргумент, я хочу прямо сказать, что я считаю его обоснованным, если только снабдить его достаточными оговорками, позволяющими его обезопасить, и если его в должной мере развить. Без таких оговорок и развития он будет, я полагаю, весьма опасным и скорее всего введет тех, кто стремится к освобождению от экономической тирании, в заблуждение, так что в итоге они будут вынуждены понять, что непреднамеренно создали новую, одновременно экономическую и политическую, тиранию, тиранию более жестокую и ужасную, чем когда-либо в прошлом.

Во-первых, «собственность», – не то же самое, что «контроль». Если, предположим, железной дорогой владеет государство, которое считается совокупностью всех своих граждан, из этого одного не следует, что средний гражданин обладает какой-либо властью над данной железной дорогой. Вернемся на мгновение к тому, что говорят о собственности и контроле в крупных американских корпорациях Берл и Минс. Они указывают на то, что в большинстве таких корпораций директора обычно владеют только одним или двумя процентами акций, но на практике они обладают полным контролем:

На выборе совета директоров акционер обычно имеет три альтернативы. Он может воздержаться от голосования, он может присутствовать на ежегодном собрании и лично проголосовать от своей доли, либо, наконец, он может подписать доверенность, передающую его право голоса определенным людям, выбранным управлением корпорации, то есть комитету посредников. Поскольку его личный голос на собрании значит очень мало или просто ничего, если только у него не действительно большой пакет акций, акционер обычно ограничивается альтернативой – либо не голосовать вовсе, либо передать свое право голоса людям, которых он никак не контролирует и в выборе которых не участвует. Ни в том, ни в другом случае он не будет обладать ни малейшим контролем. Скорее контроль будет оставаться в руках тех, кто выбирает комитет посредников… Поскольку комитет посредников назначается действующим в настоящий момент управлением, последний может едва ли не диктовать, кто будет его преемником[46].

Следует отметить, что беспомощные люди, описанные в этом отрывке, – не пролетарии, а капиталисты. Они собственники доли корпорации, то есть имеют юридические права на нее, которые, если им повезет, могут принести им определенный доход; однако, поскольку они не обладают контролем, доход этот весьма ненадежен. Когда я впервые посетил США в 1896 году, меня поразило огромное число разорившихся железнодорожных компаний; исследовав этот вопрос, я выяснил, что причина не в некомпетентности директоров, а, наоборот, в их умелости: инвестиции обычных акционеров тем или иным способом переносились в другие компании, в которых директора владели значительной долей. Этот метод был довольно грубым, и сегодня дела решаются более изящным способом, однако суть осталась той же. В достаточно большой корпорации власть всегда менее рассредоточена, чем собственность, и именно она означает преимущества, которые, хотя поначалу они являются именно политическими, могут стать источником почти бесконечного обогащения. Скромного инвестора можно вежливо и вполне законно обобрать; главное, он не должен разочароваться и потом начать хранить все свои сбережения в чулке.

Эта ситуация по своей сути не отличается от случая, когда место корпорации занимает государство; действительно, поскольку именно размер корпорации влечет беспомощность среднего акционера, средний гражданин в сравнении с государством скорее всего окажется еще более беспомощным. Крейсер – это общественная собственность, но если вы на этом основании попытаетесь применить свои права собственности, то вас тут же поставят на место. Конечно, у вас есть средство: на следующих общих выборах вы можете проголосовать за кандидата, который отстаивает снижение расходов на военный флот, если такой кандидат найдется; или же вы можете писать статьи в газеты, требуя, чтобы моряки вели себя повежливее с экскурсантами. Но это все, что вы можете сделать.

Но некоторые утверждали, что крейсер принадлежит капиталистическому государству, а когда он будет принадлежать государству рабочих, все будет иначе. Эта позиция мне представляется признаком неспособности понять то, что экономическая власть сегодня является вопросом правления, а не собственности. Если бы Сталелитейная корпорация США была национализирована американским правительством, последнему все равно понадобились бы люди, чтобы ею управлять; и это были бы либо те же люди, что управляют ею сегодня, либо люди со схожими способностями и подходом. И к гражданам они относились бы так же, как сегодня они относятся к акционерам. Конечно, они бы были подчинены правительству, однако, если только оно не является демократическим и отвечающим перед общественным мнением, у него была бы точка зрения, весьма близкая к точке зрения таких управленцев.

Марксисты, которые под влиянием авторитета Маркса и Ленина усвоили многие идеи, характерные для сороковых годов прошлого столетия, все еще представляют фирмы так, словно бы они принадлежат отдельным капиталистам, а потому они так и не выучили уроки, преподнесенные разделением собственности и контроля. Сегодня важный человек – это тот, кто обладает контролем над экономической властью, а не тот, кто обладает долей номинальной собственности. Премьер-министр не владеет Даунинг-стрит, 10, епископы не владеют своими дворцами; но было бы нелепостью делать вид, что по этой причине их жилищные условия не лучше, чем у среднего наемного работника. При любой форме социализма, не являющегося демократическим, те, кто контролирует экономическую власть, могут, ничем не «владея», жить в роскошных дворцах, ездить на лучших автомобилях, развлекаться по первому классу, проводить отпуска в государственных санаториях и т. д. И почему они, собственно, должны обращать на обычного работника больше внимания, чем те, кто обладает контролем сегодня? Для этого нет никаких причин, если только у обычного работника нет власти лишить их постов. Кроме того, подчиненное положение мелкого инвестора в современных больших корпорациях показывает, насколько легко управленцу взять верх над демократией, даже если «демократия» состоит из капиталистов.

Следовательно, демократия важна для того, чтобы государственная собственность и контроль государства над экономическими предприятиями были хоть в какой-то мере выгодными для среднего гражданина, однако это должна быть настоящая демократия, и установить ее будет сложнее, чем сегодня, поскольку управленческий класс, если только не следить за ним с величайшей тщательностью, будет сочетать в себе власти, которыми ныне обладает правительство, и люди, контролирующие индустрию и финансы, а также поскольку средства агитации против правительства будут предоставляться самим правительством, единственным владельцем залов, бумаги и всех остальных основных средств пропаганды.

Следовательно, хотя общественная собственность и общественный контроль над всей крупной промышленностью и финансами является необходимым условием усмирения власти, это далеко не достаточное условие. Оно должно дополняться намного более полной демократией, намного лучше защищенной от тирании чиновников и управленцев, демократией с