Читать книгу - "Первая конная армия - Семен Михайлович Будённый"

фронта, в которую включены 9-я, 10-я армии и Заволжские части; командующим группой назначен В.И. Шорин. В разговоре был затронут вопрос о сдаче 10-й армией Царицына. Клюев по-прежнему говорил, что для обороны Царицына мы не имели ни сил, ни средств, и в заключение сообщил, что 10-я армия, по решению Реввоенсовета Особой группы Южного фронта, должна отойти на рубеж обороны по реке Карамыш. Здесь части армии приведут себя в порядок и получат пополнения, прибывающие в Саратов с Восточного фронта.

С рубежа реки Карамыш, как сказал Клюев, 10-й армии предстоит начать контрнаступление.

5

Несмотря на значительные потери, понесенные в бою под Котово, конный корпус Секретева, пополненный свежими силами, вновь перешел в наступление.

Наступая вдоль берега Медведицы на Медведицкое, части генерала Секретева столкнулись с правофланговыми частями нашей 4-й дивизии. После короткого ожесточенного боя белогвардейцы начали отходить, но в результате удачного маневра 4-й дивизии оказались прижатыми к Медведице и понесли большие потери.

Не успели части дивизии отойти в место своего прежнего расположения, как на Медведицкое перешел в наступление корпус генерала Улагая. Снова завязался ожесточенный бой. Он закончился тем, что корпус Улагая бросил всю свою артиллерию и бежал по левому берегу Медведицы в юго-западном направлении.

Однако и после поражения Улагая белые не прекратили попыток прорвать фронт 10-й армии. 4 августа на рассвете силами корпусов генералов Покровского и Шатилова они повели наступление вдоль железной дороги в направлении Каменки. Конному корпусу было приказано выдвинуться к левому флангу армии и нанести удар противнику в направлении Грязнуха, Каменка.

5 августа, сосредоточившись на левом фланге армии, корпус перешел в контрнаступление и, выйдя в тыл корпусу Покровского, смял его боевые порядки, а затем начал преследование. Отступая в направлении Усть-Грязнуха, противник понес большие потери в людях и оружии. Корпус Шатилова, наступавший правее корпуса Покровского, вынужден был перейти к обороне.

После этого наступило затишье. Чувствовалось, что белые на фронте 10-й армии выдыхаются и инициатива начинает переходить в наши руки. Конный корпус вернулся в место своего прежнего расположения. Штаб его разместился в Верхней Добринке. Части корпуса вновь стали с успехом применять тактику налетов на войска противника, расположенные в населенных пунктах, не давая им покоя ни днем, ни ночью. Вскоре я узнал от пленных, что корпус Мамонтова снят с нашего фронта и переброшен в западном направлении.

Вечером 8 августа я вышел из штаба корпуса и направился в 20-й полк, расположенный неподалеку. В этом полку служили мои земляки: платовцы, мартыновцы, орловцы. Подходя к домику, занимаемому штабом полка, я встретил своего соседа по Платовской Филиппа Новикова. Будучи начальником разведки полка, он часто исполнял должность начальника штаба полка.

— Ну как дела, начштаба? — спросил я, здороваясь с Филиппом.

— Какие там дела! — недовольно ответил он. — Требуют разные сводки, а бумаги нет, писарями работать никто не идет. А тут еще Кондрат Степанович работать мешает…

— Как это мешает? Он же ранен, больной лежит.

— То-то лежит, да не там, где надо. Только я развернулся со своими бумагами, а он вваливается в штаб с седлом и тянет за собой бурку. Я к нему с докладом, а он подходит к столу, кладет на него седло и говорит: «Кыш, Филипп, со стола, убирай свои шпаргалки, я здесь лягу». Как, говорю, ляжете! Здесь же штаб полка. «А я тебе кто, — сердится Кондрат Степанович, — командир полка или нет? Ты читал приказ товарища командира корпуса?» Какой там приказ? — спрашиваю его. «Ну так вот читай, раз шибко грамотный. Видишь, тут прописано: "Командира двадцатого полка Гончарова Кондрата, в связи с ранением, полагать больным при полку”. Так где же меня полагать-то должны, как не в штабе». И завалился на стол, как медведь. «Ты, — говорит, — Филипп, скрипи пером, я тугой на уши-то, не помешаешь».

Выслушав Филиппа, я рассмеялся.

Гончарова Кондрата Степановича я знал давно: бывший драгун, старший унтер-офицер, георгиевский кавалер. Он был малограмотным, но опытным командиром, хороню знал тактику мелких подразделений, воевал со смекалкой, хитростью, народной мудростью.

— Вы смеетесь, — огорченно сказал Новиков, — а мне каково? Нет, Семен Михайлович, прикажите работать здесь кому-нибудь другому, а я к своим разведчикам пойду.

Мы вошли в штаб полка. Увидев меня, Гончаров слез со стола и сердито посмотрел на Новикова — пожаловаться, мол, успел.

— Что же ты, Кондрат Степанович, людям работать мешаешь? — начал я отчитывать его. — Ну, ранен, так лежи, где тебе положено!

— А где же мне быть? Сам приказ отдал «полагать при полку», а теперь ругаешься, — оправдывался Гончаров и из-за спины грозил Филиппу кулаком.

— Придется приказать, чтобы положили тебя в госпиталь.

— Нет, в лазарет не пойду, — сказал Кондрат, ощупывая свою раненую руку. — Помирать я не собираюсь, а примочки мне и ординарец делает.

— Почему ты седло за собой носишь?

— Да лошадь у меня снова убили. Вот напасть — как бой, так лошадь убивают. Ты бы вместо того, чтобы ругаться, приказал дать мне непробивного коня.

— Ну вот что, Кондрат Степанович, иди к себе и ложись, а то я тебе дам непробивного коня — в пехоту спишу!..

Кондрат торопливо схватил седло и, проворчав что-то непонятное, быстро вышел из штаба.

Мы с Филиппом смеялись до слез, глядя в окно на торопливо уходившего Гончарова. Все знали, как магически действуют на Кондрата слова: «спишу в пехоту».

Чем дальше, тем больше обстановка складывалась в пользу 10-й Красной армии. Стрелковые соединения отдохнули, получили свежие пополнения за счет частей, прибывших с Восточного фронта. Со дня на день я ожидал приказа на наступление и очень удивился, когда Клюев, приехав в корпус, заявил, что армия может наступать не раньше, чем через десять дней.

— Почему через десять дней? — спросил я Клюева.

— Не собрались еще с силами, — ответил он.

— По меньшей мере странно получается, — сказал я. — Надо громить белых сейчас, когда они в своих попытках наступать потерпели серьезное поражение и не успели перегруппировать силы. А мы ждем, когда они вновь соберутся с духом и начнут наступать. Подчините корпусу в оперативном отношении хотя бы две стрелковые дивизии и разрешите мне наступать. Заверяю вас в успехе, — убеждал я Клюева.

— Нет, я это не могу разрешить, — ответил он.

— Ну, если вы не можете сами разрешить, то докажите командующему группой Шорину о необходимости наступления.

— Не могу, не могу, Семен Михайлович! У меня есть директива на подготовку армии к наступлению, и я ее должен выполнять.

Подводя итоги оборонительных операций 10-й Красной армии, следует сказать, что Конный корпус, начиная с отхода 10-й армии