Читать книгу - "Избранные труды. Норвежское общество - Арон Яковлевич Гуревич"

class="sup">4 Стеблин-Каменский Μ.И. Миф. Л., 1976, с. 76 и след., 80. В другой своей работе (Апология смеха. - Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1978, т. 37, № 2) Μ.И. Стеблин-Каменский утверждает, что смех в песнях «Эдды» - всего только проявление веселья, лишенное какой бы то ни было мировоззренческой функции, и что таков был вообще архаический смех. Параллель, на которую ссылается Μ.И. Стеблин-Каменский, — смех олимпийцев, — к сумрачной комике германцев и скандинавов совершенно, однако, не подходит. См. об этом ниже.

5 Нужно иметь в виду специфическое отношение древних скандинавов к их богам, в частности особую трактовку ими (не такую, как в христианстве) понятия «вера» (см. ниже).

6 Baetke W. Kleine Schriften. Weimar, 1973, S. 197.

7 Фройденберг О.Μ. Происхождение пародии. — В кн.: Труды по знаковым системам. Тарту, 1973, т. 6, с. 497.

s О специфике архаической комики см. еще: Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Μ., 1976, с. 177 и след.

9 Grönbeck W. Kultur und Religion der Germanen, Bd. 2, S. 331.

10 Vries J. de. Loki... und kein Ende. — In: Festschrift für ER. Schröder. Heidelberg, 1959; Idem. The Problem of Loki (F. F. Communications, № 110). Helsinki, 1933, p. 254 f.; Ström F. Loki, ein mythologisches Problem. Göteborg, 1956; Дюмезилъ Ж. Осетинский эпос и мифология. Μ., 1976, с. 86 и след.

11 Мелетинскии Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса, с. 194—208; Он же. Поэтика мифа. Μ., 1976, с. 183 и след., 201, 247 и след., 274.

12 Ср. «Песнь о Харбарде», 18: «...веревку они (девы, которых соблазнял Хар-бард) // из песка свивали, // землю копали // в глубокой долине...», т.е. предпринимали невозможное, пытаясь противостоять любовным домогательствам Харбарда-Одина.

13 Сколь разителен контраст между смехом скандинавских богов и «гомерическим» смехом богов классической античности! Прокл писал: «Мифы представляют богов плачущими не всегда, а вот смеющимися — непрестанно, ибо слезы означают их промысел о вещах смертных и бренных, как бы о знаках, которые то суть, то не суть, между тем как смех относится к целокупным и неизменно движущимся полнотам... всеобъемлющей энергии. Поэтому полагаю я, что если мы распределим демиургические действия между людьми и богами, то смех достанется роду богов, а слезы — собранию людей и животных» (цит. по кн.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. Μ., 1977, с. 68). Не говоря уже о том, что древние скандинавы явно были обделены «слезным даром» (насколько можно судить по их литературе), их боги не имели повода непрестанно смеяться и смех их имел соверщенно иные, весьма мрачные и трагические обертоны, нежели жизнеполный хохот богов Олимпа.

14 Центр тяжести в языческой религии скандинавов заключался в культе, а не в вере. Связь с божествами осуществлялась посредством жертвоприношений, в ответ на которые боги должны были оказывать помощь и покровительство своим поклонникам, верным людям. Слово trb значило, собственно, не «вера», а «верность». См.: Baetke W. Das Heilige im Germanischen. Tübingen, 1942; Idem. Kleine Schriften, S. 35 f., 49, 55; Ljungberg H. Triia. En ordhistorisk undersökning till den nordiska rcligionshistoricn. — Arkiv för nordisk filologi, 1947, bd. 62; Vries J. de. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. 2. Aufl. Leiden, 1962, S. 599; Piekarczyk S. Barbarzyiícy i chrzes'cijanstwo. Konfrontacie spotecznych postaw i wzorcöw u Germanow. Warszawa, 1968, s. 176 sq. Godlausir menn, упоминаемые в древнеисландских памятниках, — это не «неверующие в богов», «скептики» или «атеисты», а люди, по тем или иным причинам переставшие приносить им жертвы. Таков был Храфнкель, годи бога Фрейра, долгое время чтивший его и делившийся с ним всеми своими богатствами. После того как его противники сожгли храм Фрейра и убили Коня Фрейра, Храфнкель заявил: «Я думаю, это вздор — верить в богов». Его нежелание «верить в богов» выразилось в том, что он более не совершал жертвоприношений («Сага о Храфнкеле, Годи Фрейра», гл. 16). В данном случае trii и blót выступают, по сути дела, в качестве синонимов.

II. Сага

Сага как феномен исландской культуры

1 Как устный жанр сага, разумеется, существовала намного раньше.

2 Однако традиции стилистики саг можно проследить в скандинавской литературе минувшего и нашего столетий.

3 Бахтин Μ.Μ. Вопросы литературы и эстетики. Μ., 1975, с. 234 и след.

4 «Исландия населена племенем, отличающимся своей правдивостью. Они не знакомы с ложью, ничто они так сильно не презирают, как ложь» (уэльский историк Гиральд Камбрийский, XIII в.). То же самое говорит и Саксон Грамматик.

Сага и эпос

I Якобсон P.O., Богатырев П.Г. Фольклор как особая форма творчества. - В кн.: Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. Μ., 1971.

2Хотя, с другой стороны, в сагах многократно упоминается об импровизации скальдической висы: человек, оказавшийся в критической ситуации, вдруг начинает говорить стихами!

3 При этом была возможна даже критика исполнителя слушателями. Мы знаем о такой древней «литературной критике» опять-таки из истории скальдов: так было во время состязания скальдов конунга Харальда Сигурдарсона или при соперничестве скальдов в Швеции, описанном в «Саге о Гуннлауге».

4 Стеблин-Каменский Μ.И. Культура Исландии. Л., 1967, с. 130.

5 Liestol К. The Origin of the Icelandic Family Sagas. Oslo, 1930, p. 135.

6Sveinsson E. ÓI. Njäls saga: kunstverket. Bergen, Oslo, 1956, s. 15 f., 52 f.

7 Исследователи указывали на то, что герои «Саги о Людях из Лаксдаля» воплощают куртуазные нравы, сложившиеся под влиянием французского рыцарского романа. В «Саге о Кормаке» слышат отзвуки лирики трубадуров и миннезингеров. Встречающиеся в этой саге выражения типа «реки потекут вверх по горам» или «камни плавают по воде» — характерные для латинской поэзии того времени (заимствованные из античности) так называемые impossibilia, образы «перевернутого мира».

* Бахтин Μ.Μ. Вопросы литературы и эстетики, с. 427.

9Там же, с. 460 и след.

іиТам же, с. 462.

II Там же, с. 476 и след.

12 Стеблин-Каменский Μ.И. Спорное в языкознании. Л., 1974. с. 61—74.

Стиль и композиция саги

1 Правда, в сагах нередко упоминаются вещи, которые могут не иметь видимой связи с повествованием. Это иноземные, красивые, редкие, а потому и дорогие украшения, оружие, платья. О таких предметах хранилась память, они, очевидно, поражали воображение. В интересе к вещам сказывается особое к ним отношение: вещь близка ее обладателю, как бы разделяет его качества, представляет собой его