Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

ключица, другой случайно разрядил ружье и отстрелил себе три пальца, третьего ранило в колено ружейной пулей. Несмотря на все эти неприятности, во второй половине дня охотники вернулись в лагерь с 1375 языками бизонов[28] — единственными кусками мяса, которые они вырезали из убитых животных.

Говорят, что Орландо Браун в 1876 г. за два месяца застрелил 5855 бизонов, то есть примерно по 97 бизонов в день. Буффало Билл Коди утверждал, что за 10 лет своей карьеры охотника на бизонов он убил 20 000 животных.

Во всех охотничьих синдикатах существовало разделение труда. Один из охотников — забойщик — должен был сосредоточиваться на стрельбе; его задача состояла в том, чтобы с безопасного расстояния попасть бизону в легкие и не израсходовать при этом слишком много патронов, ведь сильно продырявленная шкура практически ничего не стоила. Такой стрелок всегда начинал с вожака стада, как правило старшей самки, поскольку ее ранение неизбежно вызывало замешательство у остальных животных. Ближайшие к ней бизоны собирались вокруг и становились следующими мишенями. После выстрела животное падало на колени или на бок и истекало кровью, льющейся из носа и рта. В конце концов какая-нибудь другая самка брала на себя роль вожака и пыталась увести стадо — и теперь убивали уже ее. Хороший стрелок, вооруженный 16-фунтовым (около 7 кг) карабином Шарпса и имеющий сотню зарядов в поясе-патронташе, мог застрелить до двух бизонов в минуту. Делать паузу или менять винтовку приходилось только тогда, когда ствол сильно нагревался.

Затем к подстреленным бизонам подходили шкуродеры, вооруженные как минимум двумя ножами — для разрезания шкуры и отделения ее от мяса. Процесс снятия шкуры с одного животного занимал от 10 до 15 минут. Первый разрез, сделанный должным образом, шел от горла вдоль живота; у самцов перерезали сухожилия в области мошонки. Следующие надрезы производились вокруг головы, захватывая уши и оставляя остальную часть; далее надрезали вдоль тыльную сторону задних ног и переднюю сторону передних ног. После этого начинали снимать шкуру. Для этой процедуры, начинавшейся от коленей, требовались острые лезвия и большая сила. Если имелась лошадь[29], то шкуру с туши стягивали с ее помощью. Хороший шкуродер мог снять за день от 30 до 40 шкур, каждая из которых весила около 100 фунтов (45 кг).

В состав такого синдиката входили также те, кто чистил оружие и наполнял патронташи, повара, кузнецы, ранглеры — молодые ковбои, присматривавшие за лошадьми, и погонщики, управлявшие упряжками волов, тащивших фургоны. Другие работники растягивали и раскладывали шкуры на ровной площадке для просушки — сначала окровавленной стороной вверх, а мехом вниз. При больших объемах работ требовалась площадь в несколько акров. Когда обе стороны подсыхали, шкуры складывали в огромные груды, которые ежедневно разбирали и раскладывали на солнце до тех пор, пока шкуры не будут окончательно высушены. При этом они теряли примерно половину своего веса, что удешевляло их транспортировку. Затем товар доставляли на повозках до ближайшей железнодорожной станции, где располагались склады для их хранения, рассчитанные на десятки тысяч штук; здесь шкуры ждали отправки на восток — на кожевенные заводы Чикаго, Канзас-Сити и Европы.

Одна шкура могла продаваться за 25 центов в охотничьих угодьях и за 3 доллара в Канзас-Сити. Верхняя одежда из нее стоила уже до 50 долларов. 22-летний охотник на бизонов Фрэнк Мейер писал: «Когда я занялся этим бизнесом, то сел, чтобы все обдумать, и решил, что я действительно один из баловней судьбы. Только представьте! Там 20 млн бизонов, каждый из которых стоил не менее 3 долларов — то есть 60 млн долларов. Я мог бы убивать по 100 в день… что принесло бы 6000 долларов в месяц — в три раза больше, чем платили президенту Соединенных Штатов, и в 100 раз больше, чем мог бы заработать человек на хорошем месте»[30]. К концу 1870-х гг. в этой отрасли работало[31] уже 5000 охотников и шкуродеров.

При этом в порядке вещей было неимоверное количество отходов. По некоторым оценкам, только одна шкура из четырех оказывалась достаточно качественной для продажи. Охотники редко забирали бизонье мясо, и то, как правило, только язык и горб. На равнинах оставалось гнить так много освежеванных туш, что через несколько лет возник целый промысел собирания выбеленных солнцем костей бизонов. Из них вырезали разные безделушки или перерабатывали в костяной уголь — продукт, который использовался для фильтрации воды, осветления сахара при рафинировании или для переработки сырой нефти в петролатум{14}.

Последним важным фактором, способствовавшим уничтожению бизонов, стала негласная политика армии, направленная на то, чтобы лишить индейцев Великих равнин самого важного для них продукта питания — бизоньего мяса, что в конечном итоге привело к их зависимости от правительства США в отношении продовольствия. Историки до сих пор спорят, насколько осознанным и продуманным был этот план, но нет никаких сомнений в том, что военные бесплатно раздавали охотникам боеприпасы, поощряли солдат к участию в охоте ради развлечения и организовали ряд роскошных охотничьих экспедиций для высокопоставленных лиц, самой известной из которых была Большая царская охота на бизонов, упомянутая выше.

Как заметил Тедди Блю, «вся эта бойня была подстроена правительством, чтобы контролировать индейцев, лишая их еды. И с этим ничего нельзя было поделать. Но все равно это был бесчестный и грязный способ ведения дел, и ковбои, как правило, испытывали определенную симпатию к индейцам»[32].

Коренные американцы прекрасно понимали, что и почему происходит. Сатанта, вождь племени кайова, говорил: «Эти солдаты вырубают мой лес, они убивают моих бизонов, и когда я вижу это, мое сердце разрывается… Неужели белый человек превратился в ребенка, который безрассудно убивает и не ест добычу? Когда краснокожие убивают животное, они делают это, чтобы выжить и не умереть с голоду»[33]. Ему вторил Десять Медведей, вождь ямпарика, одного из племен народа команчей: «Так почему же вы просите нас бросить реки, солнце и ветер и жить в домах? Не просите нас отказаться от бизонов в пользу овец. Молодежь слышала такие разговоры, и это ее огорчает и злит. Не говорите об этом больше»[34].

Особая вина в этих событиях лежит на генерале Филипе Шеридане, руководившем в этот период военными действиями на землях, лежащих за Миссури. Именно Шеридан во время Гражданской войны опустошил долину Шенандоа, пытаясь победить конфедератов с помощью голода[35]. Аналогичную тактику он использовал и в отношении коренных американцев. Так, Шеридану приписывают фразу «Хороший индеец — мертвый индеец», хотя он всегда отрицал, что