Читать книгу - "Церковь, пасторы и «стукачи» - Герман Гартфельд"

было это законничество, эти перебранки по поводу длины волос, юбок и тому подобное, эта «рихтовка», лишенная всякой любви. Это все лежало на нас, как проклятье, потому что многие читали Библию, как свод законов и запретов. Какое невежество, неуважение к нашему Господу Иисусу Христу, Которого интересует лишь завоевание души! Кто–будет нести перед Ним ответственность? Служба безопасности или такие, как Геллер, а может, все–таки мы?

3. ОБЩИНА СТАНОВИТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ

I96I–I962 гг.

Разделение произошло при помощи брата Геллера, и об этом знали также братья и сестры из зарегистрированной общины. Наши служения проводились вначале в доме Тихона, в котором были две большие комнаты, одна — малая и кухня. Для богослужения освобождались большие комнаты. Старшие дети охотно помогали выносить в сарай свои кровати, а оттуда в дом — простые деревянные скамейки. Стол для проповедующих стоял прямо в дверях спальни.

Во время богослужения четверо старших сыновей Тихона и пятеро дочек устраивались на заборе, словно стайка воробьев, и наблюдали за улицей.

Они, на удивление, были хорошо осведомлены о тех, кто жил поблизости и мог бы вызвать милицию. Если приближался кто–то подозрительный, ребятишки тут же сообщали отцу.

На богослужение пришло около ста человек. Примерно столько же осталось в зарегистрированной общине. Нас они называли просто — раскольники. Лидеры зарегистрированной общины настраивали против нас уполномоченного по делам религии, а также подали на нас жалобу в прокуратуру. Нет! Нет! Они не были предателями, предателями, по их мнению, как раз были мы. А их «искренней» пасторской задачей было образумить нас и привести к покаянию. Покаяться мы должны были в том, что сейчас, как и прежде, отказывались выполнять указания Всесоюзного Совета. А при выборе методов советский христианин не церемонится. Он четко придерживается указания апостола Павла, которое он дал в Первом послании к коринфянам (1 Кор. 5:11), где сказано: «…не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницей, или грабителем; с таким даже и не есть вместе». Его просто нужно избегать. К тому же в Послании к римлянам (Рим. 13:2) говорится о покорности высшим властям. Это место Писания совершенно четко гласило не в нашу пользу, и для руководства зарегистрированной общины это было вне всякого сомнения. Поэтому они поступали так, как подсказывала им совесть.

Наша же совесть подсказывала нам, в соответствии с Библией, о необходимости «подчиняться более Господу, нежели человекам». В руководстве Всесоюзного Совета мы, без сомнения, видели марионеток Коммунистической партии. Быть верными Господу, чего бы это ни стоило, считалось для нас главным. Причем, как они, так и мы делали выводы, не имея полной информации, которая необходима для установления истины.

Мы не могли предвидеть всех последствий. Одним из результатов разделения стало то, что очень немногие семьи сохранили мир. Часто случалось так, что некоторые члены одной семьи ходили к нам, а остальные — к зарегистрированным. Такие христиане не могли никого пригласить к себе на спевку хора, молодежные собрания или в Воскресную школу, даже если им позволяло помещение. Вскоре у нас появились другие проблемы.

Одной из них было то, что у нас не было другого рукоположенного пастора, кроме брата Геллера, но он не мог решить душепопечительских задач. В нашем собрании проповедовали также и молодые христиане, а они были слабо подготовлены. И дело вовсе не в том, что у них не было времени на подготовку. Ведь у нас считалось, что наличие записей или, вообще, аккуратно написанной проповеди означает, что такой коммен–тарий не исходит от Духа Святого. Насколько такая импровизированная проповедь освящалась присутствием Духа, я не хотел бы здесь обсуждать.

Положение стало совершенно плохим, когда молодой немец и русская девушка из нашей церкви решили пожениться. Разумеется, что только рукоположенный брат мог бы осуществить такое мероприятие, иначе молодая пара не могла быть уверенной, что во время заключения их брака присутствовал Святой Дух. Таким образом, обрученные жених и невеста обратились к Геллеру с просьбой обвенчать их. Еще раз дала о себе знать старая рана, так как Геллер созвал общее собрание, на котором все должны были высказаться в отношении молодой пары. Сам он не скрывал своего убеждения: бракосочетание немца и русской — это нарушение заповеди Божьей, потому что Ездра завещал евреям отпустить их многочисленных жен, так как расовое слияние было неугодно Господу…

Но ведь нарушение Божьей заповеди было не столько в том, что евреи против воли Господа женились на иноплеменницах, сколько в том, что они занимались идолопоклонничеством, к которому подбивали их жены.

— Но сейчас, когда мы со Христом, — возразили молодые христиане, — нет различий между народами и между мужчиной и женщиной!

На что Геллер ответил:

— Достаточно того, что молодежь уже не в состоянии увидеть разницы между мужчиной и женщиной!

Но в этом он ошибался. Именно поэтому молодые и стремились пожениться, но для бракосочетания брата–немца с его русской невестой Геллер не мог дать благословения! В подтверждение своей «межнациональной политики» он выкопал еще ряд стихов из Библии.

Немецкие братья из нашей церкви едва ли могли избежать его влияния. С другой стороны, русские сильно натерпелись во время Второй мировой войны от немцев и теперь сгоняли свой гнев на потомках тех немецких поселенцев, которые соседствовали с ними уже на протяжении сотен лет. В этом смысле обе нации стали жертвами войны. Все же мы надеялись, что в среде христиан найдется такое решение проблемы, которое станет приемлемым для всех. Олег сам носил русское имя, но был немцем, а его тесть вернулся с войны инвалидом.

Спор по поводу женитьбы русской и немца грозил принять непредвиденные масштабы. Геллер настаивал на своей трактовке Книги Ездры, не учитывая реалий сегодняшнего дня. Его толкованию возражали, главным образом, молодые люди. Этот спор мог снова расколоть церковь и уже без помощи письменных указаний Всесоюзного Совета.

Оглядываясь назад, я должен признаться, что мы бы сразу уехали, если бы раньше узнали о причинах такого самовластного поведения Геллера. Сейчас я понимаю, что он с раннего детства и всю свою жизнь страдал, чувствуя себя ущемленным, и теперь постоянно стремился к самоутверждению. Его властное положение в церкви позволяло ему управлять членами общины, и это доставляло ему удовольствие. Он чувствовал себя сильным и значимым, если мог навязать другим свою волю. При этом он оставался дорогим братом и желал своей пастве только хорошего. Я не стал бы обвинять его в том, что он цинично и