Читать книгу - "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Я подарю тебе звезду» - Альманах Российский колокол"

стало ясно – малышку переодевают. Минуты тянулись, словно решили взять реванш за прошлые дни разом. И вот свершилось! Наконец-то вышли. Сначала бабушка и мама, за ними вынесли малышку.

Своё презрение медсестра даже не пыталась скрыть! С брезгливостью спросила:

– Кто будет брать ребёнка?

Вперёд вышла Марина:

– Я.

– Держите! С новорождённой! – процедила она, скривив губы. Отдала маленький живой свёрток и скрылась за дверью. Марина улыбнулась малышке. Они впервые видели друг друга. Малышка смотрела во все глаза. В них читались растерянность и укор. Да ещё ожидание, чего? Похоже, она и сама не знала, но ничего хорошего не ждала. Малышка! Ведь ты только родилась!

Они провели небольшую фотосессию и поехали домой. Маленький комочек в руках у Марины словно ждал чего-то. Она была вся сжата как пружина. И никакие ласковые слова, улыбки и поцелуи не могли её расшевелить. Дома всех встречала прабабушка. С порога, как водится, благословила. И тихо добавила:

– Ты дома. Мы все тебя любим. Ты нам нужна!

И… малышка улыбнулась.

Николай Сычёв

Сычёв Николай Александрович родился в 1942 г. в Кировской области. Работал в колхозе, на стройке. В профессиональной журналистике с 1963 г. Трудился в районных, областных газетах, на республиканском телевидении. Публиковался в журналах «Нива» (г. Целиноград), «Московский Парнас», «Отражение. 21 век» (г. Москва). Автор книг прозы «Пуля для Сталина», «Дети Ленина». Сейчас на пенсии. Живёт в Белгородской области.

Двоежёнец

Рассказ

Шёлковый ковыль расчёсывает свои метёлки, кланяясь горячей земле. Зыбкое марево рисует пейзажи на фоне высушенного до синевы огромного неба. Жаркое послеполуденное солнце Кулундинской степи загнало отару в тень от катона. Овцы склонили головы к самой земле, тяжело дышат. Чабан Тулеген Кудайбергенов задержался в степи. А его на отгонном стойбище ждёт завотделом пропаганды и агитации райкома партии Борис Игнатьевич. Он стоит в тени у старой телеги, под которой спасаются от зноя три пастушьи собаки. Они на приезжего – ноль внимания.

Но когда гость увидел их – оторопел, отходя подальше.

– Не бойтесь, на людей они даже не лают, – успокаивает светлоокая, с русой копной густых волос, причёсанной под Мэрилин Монро, Валентина Ивановна, которая хлопочет на дворе у большущего самовара, на трубе которого гармошкой торчит старый сапог. Она, как мехи в кузнице, качает его, взявшись за стёртую подошву, при этом с интересом разглядывает гостя. Гость ласкововзглядый, стройный, чуток даже красив и молод. Но застенчив и от пристального осмотра краснеет, отворачивается. Не говорит комплиментов молодой женщине, как делают по приезду другие.

– Вы адвокат, наверное? – любопытствует Валентина Ивановна.

– Да нет. Я ж сказал, что из райкома партии…

– Как с такими добрыми глазами можно быть коммунистом? – совсем недоумевает женщина.

Борис Игнатьевич смущается, не знает, что и ответить на такой сложный вопрос.

Дом у чабана саманный, большой, как общежитие. С северной стороны во всю длину дома тянутся хозпострой-ки: для лошадей, коров, птицы. И всё это под одной плоской крышей. Стены дома чисто выбелены. На них Борис Игнатьевич только что заменил старые плакаты и лозунги на новые: «Решения партии – в жизнь!», «Пятилетку – досрочно!», «Народ и партия – едины!», «Верной дорогой идёте, товарищи!» Последний – с портретом Ленина, где он правой рукой приветствует всех, кто идёт по пути, начертанному им ещё в 1917 году.

Вот на дороге появился Тулеген, который и нужен Игнатьевичу. Чабан молод, ему едва за тридцать перевалило. Плотное сложение, небритость смуглого лица, серый пиджак и старые сандалии старят его. Гость сразу в разговор чабана втягивает, едва тот коня успевает расседлать.

– Куда спешить в жару такую? Давайте в дом зайдём, чайку попьём. Баурсаки у нас свежие, сметана густая. Да и кумыс хороший. А о делах уж потом… Шофёра-то зовите…

Борису Игнатьевичу не терпится вопрос разрешить, по которому он приехал за тридцать километров. Но знает законы гостеприимства и молча идёт в дом за Тулегеном, позвав водителя.

Чай пьют долго, утираясь полотенцами. Разговор течёт обо всём, а о деле, по которому приехал гость из райкома, – ни слова. Неудобно пытать хозяина при его же угощении.

Женщина (её Шолпан зовут) лет тридцати пяти с тугой косой, закрученной под платок, в жёлто-цветастом, как тюльпаны, халате прислуживает хозяину и гостям, подливая в пиалы вкуснейшего молока и чая.

– Солнце на закат, будем бесбармак есть. А для разминки давайте по стопке, – откупоривает Тулеген бутылку «Столичной».

– Водки я и дома попью, а вот кумыс у вас замечательный, – нахваливает Борис Игнатьевич.

– С мясом кумыс не идёт, – со знанием дела поясняет хозяин, наполняя стопки.

– Не, мне нельзя – я за рулём, – прикрывает рюмку ладошкой молодой водитель Витя.

– Кто вас тут в степи встретит? – как бы утвердительно вопрошает Тулеген и наливает водки и в его рюмку.

Они сидят на полу, который застелен толстым слоем сизой кошмы, за низеньким круглым столом, поджав под себя ноги. Гостям это непривычно, они часто переминаются, умащиваясь поудобнее. Хозяин понял это как устаток с дороги по июльской жаре.

– Можете прилечь на подушки, вздремнуть, пока мясо варится, – подсказывает.

Подушки в несчётном количестве, предназначенные для отдыха прямо на плотной кошме, лежат вокруг стола. Борис Игнатьевич видит в окно, как отдохнувшая отара пошла в степь. «Уйдёт за ней чабан, а я ведь вопрос-то с ним не решил», – думается ему, и он вслух спрашивает хозяина:

– Отару пасти пойдёте, Тулеген-ага?

Тулеген полуобернулся к окошку:

– Не. Овчарки пусть пасут, я – позднее. По вечерку походят, а то в жару травы толком не пощипали…

– А что, уже вечер?

– Чегой на время смотреть? Вы в гостях, мне тоже интересно, не каждый же день ко мне едут. – Тулеген разрезает большой кусок баранины, подвигает на большом блюде в ту сторону, что к гостям ближе. Опять наливает в рюмки.

Утром яркое солнце бьёт прямо в глаза. Тулеген помогает Борису подняться, заводит в тень, которую бросает рыжий брезент, натянутый от дома до конюшни.

– Болит голова-то?

– У-у-о!

– Ничего. Кумыс с водкой – штука серьёзная. Сейчас подправим. – Он что-то говорит по-казахски хлопочущей в загородке у кур молодой женщине Шолпан, одетой сегодня в красивое цветастое платье до пят. Это она поила их вкусным чаем с молоком, подавала кумыс. Теперь приносит большую пиалу горячей сурпы.

– Ой, холодненького бы мне… – стонет Борис.

– Не, пей горячую. Кто ж сурпу холодной пьёт, она ж из баранины…

– А который час? – спохватывается гость.

– Так семь скоро…

– Как семь? Мы же вроде в десять